Катя. Уже по ее голосу Эмили поняла: что-то не так.
– Я не уверена, смогу ли продолжать.
– Вы имеете в виду сегодняшний допрос?
– Не знаю, решусь ли…
– Что-то случилось?
– Да.
– Что?
– Не могу по телефону.
– Хотите обсудить?
– Да, – голос странный, сдавленный. – Было бы хорошо.
– Можете прийти ко мне в контору?
– Лучше не надо… я не хочу выходить из дома. Вы не могли бы зайти ко мне? Потом вместе поедем на допрос… если смогу.
Катя и Адам жили в Аксельберге, на улице Йосты Экмана. Одинаковые коричневые дома напоминали гигантские кубики «лего». Плоские крыши, прямые углы, никаких украшений, балконы если и есть, то не на фасаде.
Йоссан приподняла бровь. Несолидно для адвоката ехать черт-те куда по первому свистку, но с другой стороны – запретов нет. Хотите ехать – пожалуйста. Тем более если клиент настаивает.
Йосефин расплатилась по счету – «Нет-нет, я приглашаю… я пока еще работаю в “Лейоне”»… – и помахала рукой:
– Скоро увидимся.
Эмили никак не могла стереть в памяти отрывки из видео, которые они просмотрели накануне. Ничего омерзительнее она в жизни не видела. И еще что-то, что она не могла точно определить. Ее не покидало ощущение, что она знает этих девочек-подростков, над которыми издевались подонки. А может, и нет… если не обращать внимание на чудовищный макияж, гиперсексуальное нижнее белье и искаженные страданием лица – обычные девчушки, каких встречаешь сотнями. Такие же, как она или любая из ее подруг пятнадцать лет назад.
Двойные двери в лифте – согласно новым правилам. Сначала обычная металлическая, а потом двойные. Сдвигаются и закупоривают тебя в консервной банке. И незаметно, что движешься, разве что сосущее чувство в животе.
На почтовом ящике фамилия Адама: Тагрин. Интересно, на сколько лет он старше Кати? Надо бы попросить Маркуса проверить.
Традиционный звоночек: черная кнопка под рукояткой.
Никто не открывает. А может, не работает – она не слышала никакого звонка за дверью
Приложила ухо к двери – тишина.
Решила потрясти рукояткой. Нажала – и дверь неожиданно открылась. Не заперто.
У Эмили похолодело в животе.
– Катя?
Молчание.
Скомканный коврик на полу в прихожей, несколько пар туфель на полочке. Наверное, Катины.
– Адам?
Все то же пульсирующее молчание.
В прихожей под потолком – старинная лампа: фасетчатое стекло и потемневшая латунь.
Снять по шведской традиции уличную обувь?
Плевать. Что-то не так. Она чувствовала всем телом: что-то не так.
Она двинулась вперед, но остановилась. Осмотрелась. На стене – большая карта Европы. Bacon’s Standart Europe. Старая: Югославия выглядит как одна большая страна на Балканах.
Налево – дверь в спальню, но Эмили почему-то прошла в гостиную. Коричневый диван с двумя подушками, журнальный стол. На нем газеты и пара дистанционных пультов. Сухие цветы в горшках.
А на полу – тело.
Эмили вздрогнула, как будто ее ударило током. Что за крик? Прошло несколько секунд, прежде чем она осознала: кричит она сама.
Катя.
Лужа крови на полу. Не надо даже щупать пульс на шее, чтобы понять: Катя мертва. Кто-то ударил ее ножом. Несколько раз.
Она подняла голову. Огромные буквы на стене, кровью:
ПРОСТИТУТКА.
ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР № 3 (расшифровка)
Кому: Хуго Педерсон
От кого: Йоран Бликст (шеф)
Дата: 12 октября 2005 года
Время: 10.10
ЙОРАН: Можешь зайти ко мне за полчасика до ланча?
ХУГО: Разумеется.
ЙОРАН: Хорошо… я возвращаюсь с гольфа, успею. Надо еще раз просмотреть анализ. Много интересного, Хуго. Мы, наверное, сумеем закопать датчан. Но все должно быть тип-топ. Строго по правилам. Курс на сегодня – сто двадцать четыре плюс минус чуть-чуть.
ХУГО: Знаю, знаю… но опустится, опустится… поверь мне, опустится. Вопрос времени.
ЙОРАН: Как обычно… поговорим, когда увидимся. К тому же мы разработали с Микаелой новый служебный распорядок, ты его подпишешь, ладно? Такое правило: нужно одобрение всех сотрудников.
ХУГО: О’кей, никаких проблем. А что, старый уже не годится?
ЙОРАН: Годится, конечно… но новый яснее и лучше, хотя в принципе, конечно, все по-старому. Частная торговля с использованием служебной информации, конфликты интересов… ну и так далее.
ХУГО: Я бы и сам прикупил датских, если упадут на три-четыре процента.
ЙОРАН: И я тебя понимаю (смешок). Но ты же знаешь правила. Никаких частных игр. Твоя забота – анализ. Какие шаги мы можем себе позволить, какие – нет. Твои мозги у меня на службе, ты разве еще не понял?