– Довольно трудно объяснить… Магнус Хассель, один из совладельцев, называл меня решала.
Решения, как их называл Магнус, сплошь и рядом были связаны с насилием. Наверняка пришлось бы по вкусу тому, прежнему Тедди… а он, нынешний, ни за что не хотел возвращаться к прошлому. Он не то что о восьми годах – о восьми днях в каталажке не мог подумать без содрогания.
Уволился из бюро больше года назад, после истории с Матсом Эмануельссоном.
Иса задала еще несколько вопросов – сколько ему платили, посылали ли на курсы повышения квалификации. Скользила глазами по его бумагам, время от времени поднимала голову и улыбалась.
– А после увольнения из бюро?
– После увольнения – тяжко. Я прошел курсы КРАМИ.
Иса опять уткнулась в его личное дело. Тедди прекрасно знал, что она там увидит. КРАМИ: сильно недоношенный, а скорее мертворожденный плод от безлюбого брака уголовной полиции и агентства по трудоустройству. Он не только прошел эти странные курсы с ролевыми играми и бесконечными напутствиями – его раз пять направляли на практику, но получить постоянную работу так и не удалось. Практикант. Закончил практику – иди на все четыре стороны,
Он сам не понимал, почему. Вернее, понимал, но не хотел понимать.
Иса, ни на секунду не отрываясь от бумаг, трещала что-то насчет правильного выбора направления, о дефиците рабочих мест в той или иной отрасли. Светлый деревянный стол, на полу скучный серо-голубой линолеум. Стены оклеены линкрустом, дешевые пластмассовые стулья. За ее спиной – стеклянная перегородка, в ней угадывается его отражение. Там тоже работают какие-то крупные специалисты по трудоустройству.
Он пригляделся – все же не зеркало. Лица не видно, а волосы видны… ему всегда казалось, что волосы делают его почти невидимым: пепельные, стрижка не короткая, но и не длинная. Среднеарифметическая. А тут наоборот: ничего не видно, а волосы – вот они.
В этой комнате всё, кроме разве что бриллиантовых сережек куратора, напоминает тюрьму. Совершенно безличная. Даже Иса, похоже, не воспринимает ее как свой кабинет – камера для свиданий с интернами. А за стеклянным вроде бы окном – не городская толкотня, а другие камеры. Никакой связи с жизнью.
И конечно же, сколько ни притворяйся, он прекрасно знает, где собака зарыта. После восьми лет в тюрьме и вот уже двух лет на свободе Тедди практически ни с кем не познакомился и не подружился – только старые знакомые. Знакомые из прошлой жизни и друзья по заключению. Родственники, конечно, – сестра Линда и ее сын Никола. Шип и Луке – их камеры находились в том же коридоре. С ними он мог быть самим собой. Эмили, конечно… но сейчас ему почему-то не хотелось о ней думать. И главное – никто из них не мог предложить ему настоящую работу. Деян, возможно… но работа, которую мог бы предложить Деян, вряд ли отразится в его налоговом регистре. Значит, формально он остается безработным с уголовным прошлым. Потенциально опасным для общества элементом. Мало того: недополученные налоги обернутся для государства дополнительными расходами на содержание правоохранительных органов, которые наверняка заинтересуются деятельностью Деяна.
Остается запереться в своей квартирке: пора понять, что он не вписывается в картину. Стать частью той Швеции, о которой мечталось за решеткой, не суждено. Пора признать. Вечный аутсайдер. Но вернуться к уголовщине – нет. Нет, нет и еще раз нет.
– Вы меня слушаете, Тедди? Если вы не будете слушать, я ничем не смогу вам помочь.
Тедди вытянул ноги и поморщился – в левую ногу впились миллионы щекотных иголочек. Непривычно долго сидел на одном месте.
– Извините… я вспомнил приятеля, который мог бы помочь мне устроиться на работу.
Ляпнул просто так, на всякий случай. А что делать? Ни курсы, ни практика и уж тем более ролевые игры ни к чему не привели. А тут все же – Деян. К кому еще обратиться, как не к старому приятелю? Он рассказал о строительной фирме Деяна, а Иса, пока он рассказывал, шелестела клавишами.
Оторвалась от компьютера и покачала головой.
– К сожалению, Тедди… это будет не просто. Не хочу никого осуждать, но эта фирма… оборот ничтожный. За последние десять лет не декларировано никакой прибыли. Не думаю, чтобы они могли предложить вам настоящую работу. Во всяком случае такую, что я могла бы с легким сердцем одобрить.
Конечно, она права.
И в то же время не права.
2
Шесть утра. Удивительно: Никола почему-то воспринимал ранний подъем довольно беззлобно. Георг Самюэль, его шеф и наставник, улыбается особенным образом: вся физиономия собирается в складочки вокруг глаз, а губы остаются неподвижными. Иногда Николе казалось, что Георг удивится, если заглянет в зеркало: вот тебе и раз! Он думал, что улыбается, а тут вон что: похож на резинового ежика.