СИНИЙ ЦВЕТОК
Синий цветик из могилы
Вырастает койкогда,
Атом в нем ушедшей силы,
Захороненной туда.
Смотрит цветик этот синий
Очарованно вокруг,
Словно вырос он из скиний
Монастырских тихо вдруг.
Но понюхай синий венчик,
Но взгляни в его зрачок,
Он как Феникс, вечный птенчик,
Он лазурный старичок.
В ЗНОЙ
Полудневным пышут жаром
Плиты пыльной мостовой.
Солнечным вокруг угаром
Опален, полуживой,
Томный, потом орошенный,
Странник движется вдоль стен,
И унылой песни сонной
Тусклый слышится рефрен:
Сколько верст еще осталось,
Сколько пыльных до конца!
Цель совсем близка казалась,
Портик Божьего крыльца...
А теперь всё снова версты,
Версты пыльные вокруг,
Солнечный зрачок отверстый,
Мыслей безызживный круг...
КЛУБЫ
Ты видел ли, как по вершинам
Крадутся покрывала туч?
На горном куполе старинном
Сквозь них уже не блещет луч,
Звезда сквозь них не проникает,
Душой овладевает жуть...
Но ты не бойся! Тут, кто знает,
И твой уже намечен путь.
Ведь эти в кружевах удальцы,
Быть может, снежный хоровод
Восставших. Ласковые пальцы
Духовных это, может, вод.
Ведь всё в твореньи Божьем вечно,
Так почему ж душа твоя
Не может здесь кружить беспечно
До прекращенья бытия?
Зачем ей к звездам? Рай повсюду:
Ползти по ожерельям гор,
Морскому поклоняться чуду,
Для душ достаточный простор!
АНГЕЛЫ
Теперь никто не верит в птиц небесных,
В крылатых Божьих вестников, никто!
И даже дети в ангелов чудесных
Поверить не хотят уж ни за что.
А я, когда мечтательной был крошкой,
Их видел часто, как насущный хлеб.
Пойдешь, бывало, за дворовой кошкой
В соседней рощи сумрачный Эреб,
Послушаешь алмазных в чаще пташек
И тихий шелест дремлющих листков,
Насобираешь радужных букашек
У серебро прядущих ручейков,
Помолишься в часовенке старинной
На черного, как Эфиоп, Христа
И по тропе змеящейся, звериной,
Идешь себе, идешь, – пока верста,
Другая ляжет меж тобой и домом,
Где мать твоя болезная лежит.
Затем устанешь по лесным хоромам
Бродить, как краснокожий следопыт.
Тогда приляжешь на опушке леса
У ручейка на сочную траву, –
И над тобой лазурная завеса,
И над тобой виденья наяву.
Сперва глядишь, как будто с гор высоких
В сияющее море под тобой,
И облаков мониста одиноко
Плывут, как парус в бездне голубой.
Шуршанье крыл потом почуешь белых, –
И ангелов сияющих чета
Появится в лазури, снежнотелых,
Как подле Матери святой Христа.
Так ясно видишь их, что каждый волос
Кудрей червонных можешь сосчитать,
Как на поле колышущийся колос,
И попросить их за больную мать.
Нередко крыльями они касались
Моих горящих от восторга вежд,
Нередко мой простертый в небо палец
Касался ослепительных одежд,
Нередко постигал я даже пенье
Их на Эдема чистом языке,
Нередко жаркое прикосновенье
Друзей небесных чуял на щеке!
Потом исчезло всё, повязкой черной
Перевязала Явь мои глаза,
Познанья человеческого вздорный
Открылся путь и злобная слеза…
И только много, очень много позже
Мне Ангела послал и наяву
Отец Небесный на земное ложе,
И с ним уже полжизни я живу.
Бескрылый он, и смертный, и опальный,
Как я, на проклятой Отцом земле.
Но скоро край оставим мы печальный
На радужном небытия крыле!
МОИ ДРУЗЬЯ
Немного у меня друзей на свете,
Но все они крылатые зато,
Все в Новом перечислены Завете,
И не забыт Спасителем никто.
Мои друзья – святые Херувимы,
Архангелы, всё воинство небес:
От первых дней они мне были зримы,
Пока в дремучий я не скрылся лес.