Выбрать главу
Без вдохновенья и охоты, Как в мусоре глухой пещеры, Где нищие живут илоты Без божества сикстинской веры.

КОСМИЧЕСКИЙ ТУМАН

В мозгу моем колышется камыш Под сводом голубых небесных крыш. В мозгу моем летает рой стрижей, И много там сверкающих ножей, Что пронизают мой усталый мозг, Как жгучие пучки ивовых розг. И что за жуткий там болотный блеск, Что за серебряный ершиный плеск! Всё как во дни создания миров, Вращенье пламенных во тьме шаров. Сплетенье новорожденных орбит, Труба архангелов в ночи трубит. И хороводы ангелов других Создателю поют хвалебный стих. Всё в этом странном, крохотном мозгу, Под сводами в магическом кругу. Потом опять космический туман, Зыбящийся, незримый океан. Закон, повелевающий мозгом, – Закон вращения миров кругом.

СУЕТНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Как я хотел бы быть ребенком Опять, что открывает мир, Скользить ручонкой по пеленкам И в голубой глядеть потир; Чтобы над люлькой мать склонялась Иль бабка в кружевном чепце, Чтобы акация качалась Совсем как будто на крыльце. Цветы и тучи были б тайной, Непостижимой как теперь, Но сказочно необычайной, Не то что запертая дверь. Всё было б впереди, как море, Когда спускаешь первый челн, И сладким было б даже горе, Которым каждый миг наш полн. И грезилась бы снова греза, Как лики грустные Мадонн. И расцвела б на сердце роза, И я взошел бы с ней на трон. И было б первое объятье, И первый робкий поцелуй, И слов безгрешное зачатье, Словесных много аллилуй! Всё позади теперь, о Боже, Одна лишь жажда та же жить, И смертное Ты стелешь ложе И жизни обрываешь нить!

ДАЛИ И ТАЛИ

В природе всё торжественно и строго,           В ней нет совсем добра и зла,           В ней только свет, движенье, мгла И чуть заметное дыханье Бога.
Жизнь хороша, но только без деталей,           Без микроскопа под рукой,           Когда вокруг царит покой И ветр поет меж корабельных талей.
Внизу, в соленых изумрудах моря,           Прожорливые рты миног,           Акулы, спруты, сталь острог И рыбы тихое без звуков горе.
Вокруг, как сад плодовый, крылья чаек           И стрелы синие стрижей,           А в трюмах мрачных лязг цепей И свист уравнивающих нагаек.
Но даль вокруг загадочно туманна,           Белее снега облака,           И так проходят чередой века, И солнечное жарко осианна.
Мир создан так, и ты среди рогатин           Не подымайся на дыбы,           Не укрывайся от судьбы, Живи свой миг, он жутко безвозвратен.

ЧЕРНЫЙ ОБРАЗ

Над моей постелькой не было Мадонны, Там висел Христос лишь в терниев короне, Там висел квадратный доктор Мартин Лютер В рамочке, отделанной под перламутер. Но еще мальчонком по дороге в школу Заходил в собор я к главному престолу: Касперовская там Матерь Божья, Черная, на эфиопский лик похожа, Привлекала детское воображенье, И слагались тихо ручки для моленья. И молился за счастливый я экзамен, За выздоровленье мамочки, – и камень, Черный камень в сердце, вниз бултыхал, Хоть из­за плеча какой­то бес хихикал. Я потом не раз в Мадонн святых влюблялся, Как по белу свету без толку скитался. Но не падал я в слезах уж на колени, От безверия тупого иль от лени. Лишь на образ матери моей покойной Я еще молился, часто недостойный, Лишь пред девушкой моей склонял любимой Я колени, утомленный долгой схимой. Но теперь пред всякой Приснодевой черной, Черной, черной, в ризе золотой, покорный, Я опять склонился бы, как в чистом детстве: Слишком часто жил я с бесами в соседстве, И Спаситель нужен мне опять Младенец, Со свитком в руке, меж пестрых полотенец.
полную версию книги