Выбрать главу
Теперь ей круглая улыбка Лица и пухленькие ручки Важней всего: устала рыбка Лечить братишкины колючки!

16 февраля Феодосия

ТРИ ОСКОЛКА 

I

Сплетем из наших душ венки У тихо дремлющей реки Забвенья, а тела, спалив, Насыпем в глиняный ликиф,
Где птица вечности – павлин, И Агнец Божий, и дельфин, И между лозами Амур Хитро сокрыты под глазурь;
И драгоценный черепок Поставим смело на челнок; Раздастся колокольный звон, И тихо тронется Харон.

3 февраля

II

Как дикий Иоанн Предтеча, Пророк – пустынник и теперь, Но не приходит издалече Грехами отягченный зверь,
И в синеструйном Иордане Не омывает плоти явь, И Агнец только в Иоанне Узрит поруганный устав.

III

Нет истины нерукотворной И ложен творчества Завет, Но, слову вечности покорный, Священнодействует поэт.
И потому алтарь Господень, Где раздается плотский вой Циничного познанья своден, Он очищает бечевой!

18 февраля Феодосия

ГОЛУБОЙ ПИР 

I

Сегодня опять благосклонно Роняют вокруг чудеса Мечты голубые затоны, Зовущие вдаль небеса.
Сегодня опять в небосклоны Воздушный кузов корабля Уносит на юте «Беллоны» На пир голубой короля.
Овечек едва лишь рожденных, Кудрявых, атласных руна, Из бледных кораллов кессоны, Фестоны червонного льна,
Громадные, страстные груди Красавиц в лазурной фате, Жерла озлобленных орудий, Мессии на алом кресте,
Колонн голубых канелюры, Луга золотых орхидей, Твердынь грозовых амбразуры И радуги пестрых цепей, –
Державному нищему нужны В очей ненасытливый трюм: Без них он, калека недужный, Как сокол в неволе, угрюм!

II

Вот, вот он, синий, синий, синий, Слегка колышимый ковер, Разостлан до незримых линий, Что отуманивают взор!
Лишь слева пояс пурпуровый, Из глины низкая коса, Врывается стрелой суровой В лазоревые чудеса,
Да в синей чаше серебристой Струей влюбленная камса Кипит и блещет, как монисто, Как лунной пряжи полоса,
И серебристая чуларка Фонтаном плещется вокруг, Но ни одна рыбачья барка Не простирает смертный круг.
Зато, о Боже, снег крылатый, Вихрясь на миллионах крыл, Оставил синие палаты И всё подоблачье покрыл;
Зато, о Боже, покрывало Легло на свежую лазурь И мерно в волнах колыхалось, Как незастывшая глазурь;
Зато, о Боже, диадемы Ты обронил из чайных роз, Цветочной пылию Эдема Покрылся голубой наркоз!

III

Нет, не покрывало Божье И не блестки диадем, Не снежинки синю ложу Попадаются в ярем:
То крылатой, хищной братьи Распростерлись тенета, То последнее объятье Пред потерей живота.
Острокрылые могилки, Двухклинковый ятаган, Альционы, звонокрылки, Черноперистый баклан
Завихрились, запрудили Бирюзовы небеса Бриллиантовою пылью, Как метелиц волоса.
Сколько их! Считай-ка звезды, И червонный колосок, И усопших на погосте, И зыбящийся песок!
Ах, с алчбою человечьей Альционы в серебро Погружаются по плечи, И священное нутро,