…Как в воду глядел старик!
Быть может, читатель спросит: неужели на этой мозаике не было изображено ни одного человеческого лица, только предметы, здания, вещи, символы. Вопрос естественный.
Одно лицо — прекрасное, улыбчивое русское лицо — было!
Эта улыбка озаряла инкрустацию, которая стала самым последним по времени своего создания украшением столешницы. Для новых «вставок» и «врезок» места уже не оставалось.
На самом краю овала была изображена взлетающая к звёздам ракета. А рядом с нею — лицо первого космонавта Земли.
— …Я уж и не чаял когда-либо сызнова до столешни резцом дотронуться, — говорил Павел Лаврентьевич. — Тута и места свободного почти что уж и не сыскать было, уголок лишь малый. Думал: кто-нибудь из внучат моих его изузорит… А как в газете да потом в тилевизире увидал этого сокола, думаю — не! таку улыбку сам на этом остатнем краешке помещу! Ить как паренёк это смоленский улыбается-то, а, по-нашему, Николка, так ить токо мы в мальчишьих годах наших дыбились. И не думалось, не гадалось, что когда ещё така душевность в личье русском родится, думалось — извели её всю. Ан нет, не извели, жива, живёхонька, да всему свету душу греет с небес, что солнышко… Дак как же мне было напоследок такой лик не сотворить на этой столешнице нашей! Вот мы с внучонком и наузорили его вместях…
И — всё! Шабаш, робяты, шабаш. Боле я уж за инструмент не брался. Что мог — то сделал, шабаш…
И — всё. Столешница столетья, начавшаяся символами старой русской власти и русской воли, завершилась улыбкой Юрия Гагарина. Более уже ничего нельзя было нанести на её поверхность. Творение русских мастеров было завершено. Оно было совершенно.
«Что скажешь, друг наш молодый?»
Что я скажу сегодня душам двух этих кряжей моей родовы? Что сказать мне старым русским мастеровым, которых давно уже нет на белом свете? Что ответить мне ушедшим в глубь времени русским людям, которые не корили время — каждый из них своей жизнью преодолевал его упругий встречный поток…
Каждый из них своей жизнью на своём поприще создал свою столешницу столетья.
Этих людей никто не сломал — потому что они сами себя не сломали. Нередко они гнулись — но не ломались.
Только одно я могу им ответить сегодня…
Мой им ответ — столешница столетья, которую мне предстоит создать в слове. В Слове, унаследованном от них.
Для этого я и живу.
Так-то, ребята…
2002.
От издателя
ЧУТКОСТЬ ПОЭТА
Как-то неожиданно и резко ушел от нас Станислав Золотцев. Хотя нет, уходил он постепенно, все более удаляясь от столицы, в которой много лет прожил, где занимал немалые престижные должности, где воевал, по большей части безуспешно, с литературными начальниками и нажил в лице их немало недоброжелателей, а то и открытых врагов.
Лет десять назад он вернулся на родную Псковщину, где собирал целебные травы, ловил рыбу и по-прежнему много писал и печатался как в столичной, так и в периферийной прессе. Иногда он вновь неожиданно появлялся в Москве. И тогда мы коротко общались. Он следил за моим творчеством. Подбадривал, как мог, давал дельные советы. Привозил то снетки, им же отловленные и завяленные, то травяные сборы, настаивая на том, чтобы я пил их и постоянно укреплял свое здоровье. У него вообще был редкий по нашему меркантильному времени дар — радоваться успехам друзей, поддерживать их бескорыстно, помогать молодым и талантливым дарованиям. При всей своей кажущейся резкости в общении, он был чутким и доброжелательным к людям. Но мало кто ведал, что сам-то он, уже тяжело больной, быть может, ещё больше нуждался в нашем сочувствии.
Чем я, издатель, мог ему помочь? В прошлом году Стась (так он просил меня называть его) отмечал свой шестидесятилетний юбилей. Год этот был на редкость для него плодотворный. Будто предчувствуя скорый уход, он торопился. В тот год у него вышло в разных издательствах сразу четыре книги. Одну из них, сборник сонетов, выпустило наше издательство «Новый ключ». Тогда же я впервые познакомился с его прозой и открыл для себя замечательного современного прозаика. До этого я знал его как талантливого поэта, яркого публициста и критика, острые статьи и рецензии которого ни раз будоражили литературный мир.
И вот Стаса больше нет с нами. Мы простились с ним в Малом зале ЦДЛ, где не раз он выступал и присутствовал при таких же скорбных событиях. А друг тверской его, поэт Володя Степанов, как когда-то дядька А.С. Пушкина Никита Козлов, провожал прах Станислава Золотцева до самой псковской могилы. Здесь, на древней Псковщине родился и жил поэт Станислав Золотцев, здесь же захоронен и прах его родителей.
А я… Что я могу сделать? Жизнь человеческую вспять не повернуть, продлить лишь можно память о нем. Вот и решил я издать его прозаическую книгу, а заодно включить в нее некоторые статьи, увидавшие свет уже после смерти автора. Даст Бог, выйдет эта книга к скорбной годовщине кончины Стаса. Пусть это будет мой посильный вклад в общую нашу память о добром, отзывчивом, неуживчивом, многогранно талантливом, ярком и страстном человеке.
