Завершив свою речь, Столетний Старец повернулся к старику и заговорил с ним на варварском наречии. На следующий день мой спутник удалился, провожаемый толпой убеленных сединами старцев, облаченных в странные одежды; все, как один, они почтительно взирали на гиганта и, когда он скрылся из виду, еще долго смотрели ему вслед.
Мне отвели для жилья грот: стены его были выложены ракушками, внутри имелось все необходимое для жизни. Я мог без меры вкушать любые наслаждения восточной жизни, но каждый раз, когда я пытался добраться до вершины горы, появлялся вооруженный человек и останавливал меня.
На горе я познакомился со многими мужчинами и женщинами; они были родом из разных стран и принадлежали к разным народам. Они обучили меня своим языкам. Мой провожатый увел их из родных краев. Они рассказывали мне удивительные истории — их приключения были гораздо занимательнее волшебных сказок, а главную роль в них всегда играл Столетний Старец.
Когда-нибудь я расскажу тебе эти истории, и ты вместе со мной содрогнешься от ужаса[10].
Каждый из моих новых знакомых беспрекословно подчинялся своему стражу и опекуну и, похоже, даже любил его. Опекун приходил в определенный час, брал за руку своего подопечного, и тот, будь он мужчиной или женщиной, тотчас опускал голову и начинал послушание брамину. Я много раз просил их рассказать, что они при этом чувствовали, но никто не мог мне ничего ответить. Только один человек единственный раз ответил мне: я отправлялся спать!
Итак, примерно девять месяцев назад, а именно первого марта тысяча семьсот восьмидесятого года мой брамин сказал мне, что Столетний Старец приказал ему отпустить меня, потому что ты ждешь меня; для большей убедительности он назвал твое имя: Маргарита Лаградна. Я был изумлен, я ушел… И вот я здесь!..
На лице Лаградны отразился неописуемый ужас.
— Бютмель, — произнесла она, — девять месяцев назад Столетний Старец явился в наши края и покинул их только два дня назад. Девять месяцев назад я открыла ему ворота замка и обвинила его в твоей гибели! В ответ он страшно захохотал и сказал, что ты не умер!
Бютмель словно окаменел; оба — старик и старуха — украдкой глядели друг на друга, не осмеливаясь поднять глаза. Завывание ветра вселяло страх в их души, мысли их путались, они боялись вымолвить лишнее слово. Наконец после долгого молчания Бютмель воскликнул:
— Мне еще и не такое рассказывали! Но когда ты сам становишься очевидцем невероятных событий, разум отказывается объяснять… Маргарита, помолимся Господу! И не будем пытаться проникнуть в его тайны.
Таковы были обстоятельства, сопутствовавшие рождению генерала Туллиуса Беренгельда; мы рассказали о них со всей подобающей достоверностью, ибо нам показалось, что в своих записках генерал придает им большое значение.
Теперь наш долг уведомить читателя, что мы начинаем повествование о жизни генерала Беренгельда. В дальнейшем мы убедимся, как тесно жизненный путь его зависел от многих странных событий прошлого, настоящего и будущего, о которых говорится в нашем романе.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Графиня Беренгельд сама кормила свое дитя; она лелеяла и баловала его со всей силой материнской любви, ставшей для нее своего рода религией. Материнство пробудило ее ум и развило чувства; но во всем, что не касалось воспитания сына, натура ее по-прежнему проявляла себя слабой и ничтожной. Сын заменял ей все, она обожала его, жадно ловила каждое его движение, каждый взгляд, и можно было с уверенностью сказать, что между матерью и сыном царило безмолвное нежное согласие.
Графиня каждую секунду наслаждалась младенцем; что бы ни делало это маленькое существо, все доставляло ей неимоверную радость. Она с восторгом смотрела, как пеленают сына, и для нее не было ничего сладостней этого зрелища. Его маленькие неожиданности вызывали у нее слезы умиления. Первая улыбка малыша, его первое слово были адресованы матери, к ней сделал он свой первый шаг, и ее ликующая душа была в тысячу раз счастливей, нежели душа, возносящаяся из лимба к Небесному престолу!..
Отец Люнаде привязался к маленькому Туллиусу; он чувствовал, что наследник Беренгельдов возродит былую славу своего рода.
Граф Беренгельд умер год спустя в состоянии полного умственного расстройства, отчего смерть его все сочли благом. Графиня Беренгельд уже давно носила в душе траур по своему супругу, поэтому смерть эта не была для нее неожиданностью: она давно предчувствовала ее.
10
Рассказы эти были записаны и будут опубликованы под названием «Воспоминания о школе браминов горы Коранель».