Заметив, что Липтау, окружив Сан-Джованни, не продвигается вперед, а продолжает сражение, Бонапарт никак не мог понять, что же остановило противника; послав неутомимого Массена вместе с его Тридцать второй бригадой, Бонапарт, оставив правый фланг и центральные позиции, где войска двинулись в наступление, направился к Сан-Джованни. Ему доложили, что селение защищает некий Беренгельд; Бертье, командовавший Четырнадцатой бригадой, удерживал захваченные им позиции. Он даже сумел послать свежее подкрепление Беренгельду. Прибыв на помощь вместе со своими доблестными солдатами, Массена восстановил равновесие сил.
Бертье, Массена и Жубер представили молодого капитана Бонапарту: генерал прибыл на место, чтобы лично проследить за отступлением неприятеля. Узнав молодого человека, явившегося к нему накануне, генерал-аншеф улыбнулся[19].
Отвага и смекалка Беренгельда заставили замолчать тех, кто начал недовольно ворчать по поводу юного выскочки, получившего чин в кулуарах парижских канцелярий. В бою за Сан-Джованни батальон единодушно присвоил Жаку Бютмелю прозвище Смельчак, и оно осталось за ним навсегда.
Кампания завершилась Кампоформийским миром. Вернувшись в Париж вместе с генерал-аншефом, Беренгельд участвовал в торжествах, устроенных в честь доблестных воинов.
Беренгельд жил в великолепном фамильном особняке; в нем он и принял генерал-аншефа, уже приступившего к обдумыванию египетской кампании. Бонапарт посвятил Беренгельда в планы кампании и довел до его сведения свое намерение назначить его командиром батальона. Туллиус, в восторге от перспективы отправиться на древнюю землю жрецов Изиды, с радостью принял предложение генерала.
И вот Беренгельд под горячим бронзовым небом Египта. Только что завершилась битва за пирамиды. Девять часов вечера, грозные пушки умолкли, раздаются победные кличи, звучит сигнал к сбору.
Полковник, командовавший полком Туллиуса, убит; Бонапарт, свидетель отважного поведения своего адъютанта, прикрепил ему эполеты погибшего полковника; Беренгельд получил приказ преследовать беглецов, а по возвращении разбить бивуак в Гизе.
Отступающие мамелюки оказывают упорное сопротивление, земля перед древними пирамидами усеяна их телами. Туллиус равнодушно минует монументы древности, не чувствуя ничего, кроме усталости от сражения; фанатично преданный долгу, он рвется вперед, мчится и рассеивает остатки врагов, разбегающихся в разные стороны.
Армия раскинула огромный бивуак; полк Беренгельда расположился на отдых, а новоиспеченный полковник отправился к генерал-аншефу; доложив обстановку, он остался на ужин, во время которого генералы в один голос хвалили мужество и отвагу Беренгельда и — что гораздо более ценно — сам Бонапарт дружески пожал ему руку и подтвердил присвоение ему чина полковника. Благодаря своим талантам Беренгельд переступил через звание майора.
Исполнив свои обязанности, Беренгельд выскользнул из палатки Бонапарта; солдаты погрузились в сон; Туллиус направил свои стопы к пирамидам. Эти величественные сооружения напоминали ему о гениях ушедших веков и утоляли его стремление к возвышенному.
Ночь являла себя во всей своей красе, и ничто, кроме предсмертных вздохов мамелюков, не нарушало ее божественной тишины. По мере того как Туллиус продвигался вперед, мириады мыслей одолевали его, а гигантские пирамиды, на рассвете открывшиеся взорам солдат, благодаря его воображению выросли и стали еще более загадочными. Погрузившись в свои думы, Беренгельд не слышал стонов раненых, которых не успели подобрать или забыли. Усевшись на ящике от снарядов и созерцая горделивые вершины, вечное напоминание о народе, некогда населявшем Египет, он мечтал.
Картина ночи после боя, не оставлявшая никого равнодушным, не могла сравниться со зрелищем, представшим перед глазами Туллиуса. Задумавшись и не видя ничего, кроме горделивой вершины, чей силуэт четко вырисовывался на небосклоне, Беренгельд внезапно услышал легкий шум, исходящий от основания пирамиды. Звук отразился от камня, и ему показалось, что пирамида заговорила; опустив взгляд, он не поверил своим глазам!..
У подножия огромного сооружения появилось загадочное существо, чью внешность многократно описывали Маргарита Лаградна, Бютмель и мать Туллиуса. Глаза старца, бушевавшие яростным пламенем, казалось, говорили: «Я тоже буду существовать вечно!» Он воззрился на пирамиды как равный на равных. Не в силах от изумления двинуться с места, Беренгельд смотрел, как старик исчезает под гробницей фараонов, волоча за собой в каждой руке по мамелюку. Бесстрастно внимая их душераздирающим крикам, старец безжалостно тащил их по песку, за который они тщетно пытались уцепиться; он двигался медленно и размеренно, словно сама Судьба.
19
Как вы уже догадались, далее мы не станем вдаваться в подробности военных подвигов Беренгельда; пространное изложение хода сражения при Риволи объясняется исключительно тем, что оно положило начало его военной карьере.
Оставив в стороне события последующих пятнадцати лет, за которые наша армия прошла через всю Европу, мы упомянем лишь о фактах истории, касающихся непосредствено нашего повествования, и просим читателя мысленно дополнять их известными ему обстоятельствами.