— Кто идет? — еще раз крикнул страж сада, делая шаг назад.
— Роковая решетка, значит, мне придется идти кругом, чтобы дойти до реки!
— Кто идет? — Вскинув ружье, сторож прицелился; палец его в поисках курка едва не удовлетворил нетерпение Марианины и не заставил ее покинуть мир живущих. Внезапно раскатистый голос, исходивший, казалось, из-под самой Обсерватории, воскликнул:
— Гражданин!
Это слово заставило охранника похолодеть от ужаса.
В то же время какой-то человек огромного роста, схватив Марианину, одним махом перенес ее на другую сторону улицы. Девушка более не принадлежала этому миру… она позволила себя унести. Гигантский старик поторопился сесть на камень, такой же холодный, как и чело прекрасной Марианины: он был удивительно похож на орла или кондора, который, схватив на равнине добычу, уносит ее на вершину пустынной скалы, где, полумертвую от страха, выпускает из своих когтистых лап… Бедная маленькая овечка дрожит от страха…
ТОМ ЧЕТВЕРТЫЙ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Мы покинули Марианину в ту минуту, когда исполинского роста старец усадил ее на камень.
— Девушка, — воскликнул он властным замогильным голосом, — так, значит, вы решили покончить счеты с жизнью?
Марианина, растерянно глядя по сторонам, медленно подобрала волосы, рассыпавшиеся по плечам, ибо освободитель резко схватил ее, и тихо спросила:
— А разве мне угрожала опасность?..
— Сторож едва не застрелил вас… Хотя справедливости ради следует сказать, он долго добивался от вас ответа.
— Я не слышала его!.. — отвечала девушка.
По звучанию ее голоса старец, бывший несравненным и ученейшим знатоком великих скорбей, сразу догадался, что несчастная стоит на пороге безумия.
— Дитя, — произнес он, — никто лучше меня не знает, что такое горе. Несчастья — мои вассалы. Осужденный на казнь преступник, юная дева, обезумевшая от любви, отцеубийца, не стерпевший зрелища отцовских страданий, игрок, не пожелавший жить в бесчестье, мать, потерявшая ребенка, бедняга, отчаявшийся и готовый пойти на любое преступление, солдат, смертельно раненный на поле битвы, каждый, кто страдает и жаждет смерти, обретает ее подле меня… Я есмь судия и исполнитель приговора… Без устали брожу я по трущобам, тюрьмам, страшным приютам для умалишенных, вертепам, утопающим в роскоши, задерживаюсь возле смертных одров преступников, и никому не дано обмануть меня… Девушка… ты молода, как первый луч розовоперстой зари, но ты уже страдаешь…
Его мрачные слова напугали Марианину. Луна заливала землю своим серебристым светом; девушка вгляделась в своего странного спасителя, но те черты его, которые ей удалось разглядеть, повергли ее в ужас. Человек этот отличался необычайно высоким ростом, его массивная фигура, скрытая светло-коричневым плащом, своим весом, казалось, отягощала землю. Но более всего ее поразили сверкающие глаза незнакомца. Простодушная Марианина невольно отшатнулась от него и попыталась убежать, но тут же почувствовала, как холодная и высохшая рука старца удержала ее.
— Ты разглядываешь меня, — произнес он, — и вид мой страшит тебя. Но хотя внешность моя действительно не внушает доверия, я обладаю неслыханными возможностями; в моей власти исполнить все, чего ты только ни пожелаешь. Дитя, мои дары можно принять не краснея, ибо я заменяю собой Судьбу и Случай.
По мере того как Марианина прислушивалась к словам незнакомца, ей показалось, что голос его, первоначально скрипучий и резкий, становится все более мелодичным. Змей, некогда явившийся искушать первую женщину, наверняка говорил так же, как это загадочное существо. Пламенеющие очи старца уставились на бледное и чистое девственное чело Марианины, а сам он крепко держал ее руку.
— Слушай меня, дитя, чья жизнь подобна мимолетнему солнечному блику, — продолжал он, — когда ты попытаешься узнать меня поближе, ты поймешь, что перед тобой находится человек, чье могущество равно силе бессмертного божества… и, чтобы доказать тебе свою власть, я готов поведать твою собственную историю.
Марианина вздрогнула; какая-то магическая сила влекла ее к гигантскому старцу, умело направлявшему пристальный взор своих горящих глаз и умеряя их свечение в зависимости от изменения умонастроения Марианины. Не отпуская руку девушки, он внимательно, с дотошностью опытного врача, исследовал каждую черточку ее лица, а затем принялся столь же подробно изучать ее фигуру; видимо, диагноз, поставленный им Марианине, вполне удовлетворил его, ибо строгое и недвижное лицо старца выразило приятное удивление и он довольно улыбнулся своей странной улыбкой.