Оглушенные, обожженные, приведенные в расстройство, латники короля Франции почти не имели выбора. Покинув разрушенного «кота», они обратились в бегство. С высоты стен кричали «Наварра» и «Святой Георгий».
В этот момент Иоанн Добрый поступил бы очень верно, сняв осаду с Бретёя. Маленькому гарнизону Сансона Лопена было не по силам преследовать королевскую армию. Самое большее, что он мог, — это, как ни смешно, сковывать в Нормандии войска, которые были бы полезней на Луаре.
Но король знал, что обе английских армии пытаются объединиться. После этого возникнет единый фронт от Нижней Сены до Лимузена. Поэтому Иоанн Добрый форсировал осаду, мобилизовал несколько сот крестьян, чтобы заполнять рвы вокруг всего города, велел готовить лестницы. Внезапно удача как будто ему улыбнулась. Наваррец Сансон Лопен выполнил свой долг, но ничего от героя в нем не было. Видя, что не выдержит штурма, он приступил к переговорам о сдаче: он знал, что его люди не смогут защищать город сразу по всему периметру.
При условии сохранения жизни себе и своим людям Лопен сдал Бретёй. Иоанн Добрый снова считал себя победителем. После Легля был Бретёй. Разве король Франции мог не утвердиться в мысли, что пришло время прочно закрепить победу Валуа над Эврё-Наваррой и над Плантагенетами? Его упрямое желание сражаться несмотря ни на что во многом станет следствием преувеличенной оценки своих последних «побед».
Набег Черного принцаОднако Черный принц достиг долины Луары. В начале сентября он вошел в Амбуаз. На другом берегу реки он уже видел армию Ланкастера. Оставалось захватить мост, и французский король попадает в «клещи».
Позиция Иоанна Доброго была тем более шаткой, что в Нормандии подняли голову Наваррцы. Бальи Котантена даже был вынужден, чтобы сохранить свободные сношения с Парижем, перебраться южней, из Кутанса в Сен-Жам-де-Беврон, центр своего бальяжа.
Иоанн Добрый собрал новые войска, навербовал лотарингцев, швейцарцев, немцев, шотландцев. Все французское рыцарство, вместе с этими наемниками, в первые дни сентября появилось в Шартре. Двинулись к Луаре. 8 сентября первые отряды перешли Мёнский мост. Король и главные силы армии форсировали реку в Блуа 10 сентября. Дофин отправился следить за переправой в Туре. Как англичанам, так и французам казалось, что Валуа контролирует Луару. Черный принц не строил никаких иллюзий: он отошел и расположился к югу от Эндра, в Монбазоне.
13 сентября французский король был в Лоше. Принц Уэльский отступил в Лаэ-сюр-Крёз — ныне Лаэ-Декарт, — который ему предстояло покинуть на следующий же день, так его теснили французы.
Тогда-то король Иоанн, до сих пор хозяин положения, и совершил две ошибки. Во-первых, отклонил мирные предложения, с которыми приехал к нему от англичан кардинал Перигорский, во-вторых, двигался слишком быстро и уже вслепую. Он хотел во что бы то ни стало вступить в сражение.
Эли Талейран, брат графа Перигорского, был видной фигурой на европейской сцене: епископ Лиможский в 1324 г., епископ Оксерский в 1328 г., титулярный кардинал[56] Сан-Пьетро-ин-Винколи в 1331 г., кардинал-епископ Альбанский в 1348 г., он за тридцать лет повидал все переломные моменты европейской истории. В курии он возглавлял «французскую партию», которая интриговала на папских выборах и договаривалась о кардинальских шапках. Не имея возможности стать папой, он принадлежал к числу людей, которые жестко ограничивали власть пап и контролировали подбор кандидатур. В 1352 г. он не допустил избрания одного святого человека[57], который бы несколько растерялся — как некогда Целестин V — в новой роли арбитра европейской политики. При Иннокентии VI, столь же слабом, как и нерешительном, у Эли Талейрана были развязаны руки.
Ведь если кардинал Перигорский трижды упустил тиару, он не упустил ни одного случая выступить в качестве посредника между монархами. Он влезал в дела Неаполя, плел заговоры в Провансе, договаривался с дофином Вьеннским. Вмешиваясь в конфликт между Валуа и Плантагенетом, сын Эли VII, графа Перигорского, ощущал в себе естественное призвание стать политиком и миротворцем. Как потому, что он был перигорцем, так и потому, что его род, восходивший к каролингским графам, не был ничем обязан обоим коронованным суверенам…
Иннокентий VI послал двух легатов, чтобы добиться мира: Эли Талейрана Перигорского и римлянина Никколо Капоччи. Первый был известен враждебностью к англичанам (скорей скажут обратное: ведь он хотел лишить победы французского короля), а второй — недоверием к Франции.