Дофин проиграл эту партию в игре и хорошо это знал. Его войска разбрелись, потому что им не платили и потому что они толком не понимали, какую выгоду могут извлечь из этой войны, которая была не их войной. Конечно, он показал свою силу под Парижем, а его противник хорошо справился с истреблением «жаков». Но он не мог диктовать свои условия. Как исполняющий обязанности короля он был вынужден идти на сделку. Понимая, что теряет главный козырь, он согласился снять блокаду столицы. Потом он провел несколько дней близ Бри-Конт-Робер и наконец уехал в Мо. Поход на Париж завершился поражением: победой было бы вступление в город и наказание мятежников.
Парижане прежде опасались последствий этих событий. Удивившись, что стало легче, но, не проявляя наивности, они воздерживались от всякого великодушия. Для них это была победа, а не мир. Людям дофина, считавшим инцидент исчерпанным, они отказали в праве входить в город. А когда стало известно, что под стенами Парижа жили какие-то приверженцы регента, поступил приказ сжечь их дома, чтобы они не рассчитывали запросто сюда вернуться.
В эти печальные дни на душе у будущего Карла V было скверно. Он всерьез подумывал уехать в Дофине, во Вьеннуа, имперскую землю, не входившую в состав королевства, в ожидании лучших времен, поскольку воинственным нравом он не обладал. Он назначил отъезд на 31 июля. Подводы с багажом должны были покинуть Мо в ночь с 30 на 31 июля.
Нескольким парижанам, тайком сообщившим ему, что для него можно устроить тайное возвращение в столицу и потом попытаться совершить новый переворот, он ответил (якобы), что ноги его не будет в Париже, пока жив Этьен Марсель и некоторые другие. Если регент этого и не сказал в таких выражениях, он так думал. Марсель и его друзья узнали об этом и поняли, что на переговоры рассчитывать не приходится.
Через неделю регент Карл, герцог Нормандский и дофин Вьеннский, триумфально вступит в Париж. Политическая обстановка переменилась за несколько часов.
Все случилось из-за поведения нескольких англичан, недавно завербованных, как мы видели, королем Наваррским в качестве латников и пока что пользовавшихся псевдо-миром от 21 июля, чтобы пить и гулять в парижских тавернах. Ведя себя как в завоеванной стране, они вызвали ненависть населения, и парижане не упускали случая разделаться с одиноким англичанином, которого сюренское вино иногда лишало его природного проворства. После одной потасовки, когда тридцать англичан осталось лежать на мостовой мертвыми, пришлось принять меры общего характера, и Этьен Марсель счел за благо арестовать всех англичан, находившихся в городе. Прежде всего взяли командиров — сорок семь человек, которых схватили сразу после совместного обеда у короля Наваррского в Нельском дворце.
Таким образом, в то жаркое воскресенье 22 июля 1358 г., когда парижане отмечали день святой Магдалины и большими глотками пили красное вино, ситуация сложилась парадоксальная. Арестованным накануне англичанам среди ночи отворили дверь, потому что Марсель не знал, что делать со столь обременительными пленниками. Но они отправились за город и присоединились к бандам соотечественников, попавших туда как наемники короля Наваррского. Тот почувствовал, что его положение становится шатким, и попытался объясниться. Он пришел в Дом с колоннами и обратился с речью к толпе, которая еще раз собралась на Гревской площади. По сторонам от Карла Злого стояли Этьен Марсель и Робер Ле Кок, и он произнес длинную речь, напоминая парижанам, что он пригласил англичан, только чтобы защитить город от поражения, спекуляций и реакции.
Упреки короля Наваррского поддержки не встретили. толпы раздались крики: всех англичан надо бы убить. Поскольку все знали, что основные силы Наваррца расквартированы в Сен-Дени, некоторые зеваки заметили, что пора пойти туда и перебить оставшихся англичан.
Карл Злой слишком поздно осознал, что не стоило набирать наемников из соотечественников тех, кто победил при Пуатье. Он предпринял отвлекающий маневр, вызвавшись вместе с Этьеном Марселем и отрядом парижан пойти и положить конец бесчинствам одной банды грабителей, которая в числе прочих разоряла окрестности города. Благоразумней было бы отложить дело на завтра, но король Наваррский спешил показать парижанам, что они выигрывают от его присутствия. Ждать не стали, ведь возбужденную толпу надо было успокоить.