Утонченный поэт любви был по-настоящему обозлен, чувствовал себя обманутым и униженным. Вернувшись во Францию осенью 1440 г., он поспешил улыбнуться новому другу, заняв тем самым вызывающую позицию по отношению к своему кузену Карлу VII. В частности, герцог Карл женился на племяннице герцога Бургундского, Марии Клевской, юной четырнадцатилетней принцессе, которая уже сама начала заигрывать с музой.
А ведь Филипп Добрый строго судил короля Франции. Распущенные банды — живодеры — разоряли его деревни, и эта нескончаемая война не позволяла надеяться ни на общественный порядок, ни на экономическую активность. Герцог Филипп заключил в Аррасе мир с Карлом VII, но это было сделано, чтобы ускорить заключение общего мира. Конечно, он испытал из-за этого трудности — достаточно упомянуть его ссору 1435 г. с англичанами. Но он мог надеяться, что Карл VII, не опасаясь помех со стороны Бургундии, быстро завершит свое дело. Кстати, и сами бургундцы активно помогали французам в войне: разве Вилье де л'Иль-Адам не вступил в Париж? В благодарность же Карл VII неизменно поддерживал самых строптивых подданных герцога, в частности, льежцев. Он еще не был в достаточной мере победителем, а его уже упрекали, что ради своего робкого возвышения он возвращается к старой политике французских королей, всегда готовых вмешаться во внутренние дела своих магнатов.
Короче говоря, герцог Бургундский подумывал, что, может быть, ради пользы его государств стоит сменить союзника. Во всяком случае, следовало пересмотреть позицию Бургундии по отношению к Карлу VII. С момента возвращения во Францию Карл Орлеанский поддерживал это мнение. Бурбон и Алансон уже были готовы. Намерения герцога Бретонского зондировались. Карл Орлеанский поехал повидать его в Нант; там он встретил Иоанна Алансонского. Принцы сделали вид, что хотят выступить арбитрами в конфликте между Карлом VII и Генрихом VI. Все открыто вступили в переговоры с Англией. Наконец, в январе 1442 г. все собрались в Невере на большое совещание французских баронов. Даже доблестный командир нормандской армии, граф д'Э, был участником коалиции.
Карл VII уже был осведомлен о происходящем: ему передали письмо от гербового короля Подвязки канцлеру Англии — письмо, перехват которого стал большой удачей для французов. Его отдали перевести капитану шотландской гвардии Чемберу, знавшему английский так же хорошо, как и французский. Письмо подробно сообщало о передвижениях гонцов от принцев. Политические чувства участников коалиции подверглись пристальному анализу. Измена герцога Алансонского говорила сама за себя: бывший соратник Жанны д'Арк сообщал английскому капитану Аржантана, что город, где командует последний, собираются неожиданно для него сдать. Короче говоря, письмо гербового короля было орудием Провидения, попавшим в руки короля Франции.
Советники Карла VII полагали, что король не должен открыто реагировать на этот вызов. Пусть вместо того, чтобы выносить приговор членам лиги, он разыграет их. Дюнуа со всем чистосердечием заранее известил их, что король не возражает против их собрания. Герцог Орлеанский притворно попросил разрешения поехать в Невер; он не удивился, что ему запросто разрешили принять участие в заговоре. Бурбон не заметил подвоха, даже получив два приглашения — одно от Карла Орлеанского, другое от короля. Единственным, кто удивился такому приглашению, был герцог Бретонский: у Иоанна V все еще оставалось чувство, что он борется с королем, и он посчитал, будто имеет дело с ошибкой.
Я не могу знать намерения моего сеньора короля в отношении нашего собрания. Но мне кажется, что имеет место игра понятиями и прочая латынь, что со всей очевидностью видно из его писем.
В конце января все прибыли в Невер. Там была действительно «прочая латынь». Обнаружилось, что Карл VII пригласил себя сам. От имени короля там присутствовали канцлер Реньо Шартрский и рыцарь Луи де Бомон. Они взяли на себя руководство дебатами. Изумленные принцы выслушали перечисление условий, которые ставил Карл VII для брака Карла Менского с Марией Гельдернской, племянницей Филиппа Доброго. Потом им изложили королевские планы: Карл VII желает, чтобы все делалось быстро, — у него намерение лично возглавить поход на Гиень, и это дело, как они увидят, не может ждать до 1 мая. Карл VII определял повестку дня собрания, изначально задуманного как заговор!