У Брабанта были все основания поддержать Плантагенета. Независимость брабантцев не пережила бы союза с французами, который быстро бы превратил герцогство в простого сателлита Франции. Зато у графа де Эно было много причин принять английскую сторону, после того как в 1328 г. он поддержал кандидатуру графа Валуа на французский престол: Эдуард III был его зятем как супруг Филиппы де Эно. Тем не менее несколько месяцев граф де Эно с трудом сохранял нейтралитет; затем, видя, что Фландрия откровенно вступает в союз с Англией, он перешел в тот же лагерь, дабы не оказаться в бесполезной изоляции. Поскольку Вильгельм де Эно был также графом Голландии и Зеландии, то со стороны империи, от Северного моря до французской границы, Фландрия граничила с государством, резко враждебным Филиппу Валуа.
Коалицию пополнили рейнские княжества. Юлих, Лимбург, Клеве и некоторые другие поддались звону стерлингов, щедро раздаваемых английскими послами. В те времена «договорной верности» в этом не было ничего позорного. Эта была всего лишь новая версия прежнего феодо-вассального договора — верность в обмен на фьеф.
В этом регионе Филипп VI мог рассчитывать лишь на немногочисленные остатки прежнего французского влияния, достигшего апогея при Людовике Святом и Филиппе Красивом. Ненадежный, по-прежнему слабый, Людовик Неверский мог лишь обещать, что обеспечит союз с фламандцами. Впрочем, он уже достаточно часто колебался — в 1330, 1334, 1336 гг., — чтобы слишком рассчитывать на него. Фландрия ускользала из его рук и из рук короля. Что же касается епископа Льежского или города Камбре, то они видели в союзе с Францией лишь способ уравновесить влияние слишком могущественных соседей из Эно и Брабанта. В Нидерландах королю Франции мало на что можно было надеяться.
Более изощренную игру вел император. Людовик Баварский и вправду пытался проводить политику равновесия, чтобы спасти ту долю власти, какая оставалась у него после разрыва с папой. Ведь Священная Римская империя германской нации находилась под властью отлученного и к тому же схизматика. Поэтому самому упорному противнику авиньонского папы, чтобы выжить, приходилось ссорить христианских государей. Торгуя своей дружбой, в августе 1337 г. он наконец продался Плантагенетам. Эдуард III даже получил от императора титул «викария империи в Нижней Германии», сделавший его официальным представителем императорской власти на Рейне и на Маасе. Это было отмечено в сентябре 1338 г. в Кобленце пышными празднествами, которые организовал император и оплатили англичане.
Если бы Бенедикт XII был более решительным, эта императорская политика привела бы к тому, что понтифик поддержал Валуа. Но папа довольствовался протестами, все еще веря, что вскоре сможет вновь навязать свое посредничество. В конечном счете причиной этого миролюбия и была решимость Эдуарда III: в июле 1338 г. король Англии вновь направил послов в Авиньон.
В те дни Эдуард III считал, что ему все дозволено. В Кобленце он принял оммаж вассалов империи, за единственным исключением епископа Льежского. Он завязал отношения с восточными соседями королевства Франции — с графом Женевским, с графом Савойским. Даже герцог Бургундский, все еще расстроенный династическим выбором 1328 г. и его последствиями для Наварры, прибыл и благосклонно выслушал заманчивые предложения Плантагенета.
Тогда-то Эдуард III и разделил шкуру неубитого медведя. Он заказал себе корону с лилиями. Он уже видел себя в Реймсе.
Филипп VI не остался в долгу. У него было меньше союзников, но они были полезней в длительной перспективе, потому что надежней. Разумное распределение рент в казне — великолепный прием, позволявший задержать выплату, если об обещаниях забывают, — принесло Валуа союз со многими князьями империи, например с графами Савойским и Женевским, на миг поддавшимися искушению английского союза, или с графами Водемоном и Цвейбрюккенским. Граф Люксембурга и король Чехии Иоанн Слепой постоянно бывал при французском дворе; он без колебаний присоединился к французам и привлек зятя, герцога Нижней Баварии. Генуя обязалась поставлять суда и опытных арбалетчиков. Наконец, свою симпатию выразил и Габсбург.