Та и другая стороны проявляли равное упрямство. Филипп VI забывал, что Гиень, формально конфискованная, фактически была еще в руках Плантагенета. Эдуард III делал вид, будто верил, что Валуа может согласиться на выход этого герцогства, даже в его уменьшенных пределах конца XIII в., из состава Франции. Предъявляя, помимо всего, притязания на французский престол, Эдуард заведомо исключал любую договоренность. Утомился даже сам папа.
Призвав на помощь короля Англии, Жан де Монфор предложил ему оперативную базу, какую тот тщетно искал во Фландрии, — герцогство Бретань. Не дожидаясь конца перемирия, Эдуард III ушел с головой в дела Бретани. Они дали ему с 1345 г. возможность организовать большую экспедицию в самое сердце Французского королевства, провести которую пять лет назад помешала нестабильность политической ситуации в Нидерландах. Во фландрском деле англичане недооценили запутанность, в бретонском они захватили стратегическую позицию благодаря его запутанности. Между обоими событиями Эдуард взял время на размышление.
Подготавливая кампанию 1345 г., английский король еще не совсем отверг идею высадки во Фландрии. Да, Брабант и Эно вышли из союза с англичанами, отказался от него и император Людовик Баварский, утратили интерес к союзу немецкие князья. Но в конечном счете партия разыгрывалась во Фландрии: Артевельде с каждым днем терял почву под ногами. С возвращением английской шерсти в сукнодельческие города не вернулось процветание. У кризиса были другие причины, более глубокие. Даже если мастерские возобновили работу, ипрское и гентское сукно на европейских рынках по-прежнему сдавало позиции изделиям из Мехелена и Брюсселя. А ведь средний ремесленник едва ли мог проанализировать причины этого изменения в структурах европейской экономики. Он видел одно: в соперничестве с Брабантом Фландрия ничего не выиграла, пойдя за Артевельде.
Они избежали худшего, но такое быстро забывается. Зато отлучение, которое папа вынес фламандцам как клятвопреступникам — ведь они клялись в верности королю Франции, — продолжало будоражить умы. На всех уровнях фламандского общества задавались вопросом, как выпутаться из этой ситуации.
Золотой век, обещанный Яковом ван Артевельде, не вернулся, кроме как для него самого: роскошь, с какой он жил, била в глаза. В графстве воскресло былое соперничество. Соперничество политическое, соперничество экономическое. И граф Людовик Неверский воспользовался этим, чтобы приобрести сторонников в маленьких городках, где быстро сумели извлечь выгоду из экономических трудностей больших промышленных центров.
Увидев это, Артевельде сделал шаг, превративший его из мятежника в вероломного вассала. Он отрекся от своего сеньора — графа Фландрского и, как будто феодальное право ему это позволяло, предложил графство принцу Эдуарду, старшему сыну Эдуарда III, пятнадцатилетнему мальчику, который вскоре возглавит армии отца и которого потомки запомнят как Черного принца.
Эдуард III имел неосторожность одобрить то, что было одним из тяжелейших преступлений в феодальном обществе, и он знал это, — вероломство вассала, то есть измену сеньору со стороны вассала, который принес ему оммаж и поклялся в верности. В июле 1345 г. король Англии прибыл во Фландрию. Ему следовало использовать удобный момент, не теряя времени.
Это значило не учесть страха средневековых людей перед всем чрезмерным. Это был перебор. Как только Артевельде 17 июля вернулся в Гент после встречи с Плантагенетом, его тотчас же смёл мятеж. Узнав о смерти самого надежного, но зарвавшегося союзника, Эдуард понял, что на Фландрию больше полагаться не стоит. Он отплыл обратно в Англию.
Чтобы вступить в контакт с противником, который во Фландрии постоянно уклонялся от столкновения, отныне у него был выбор между Бретанью и Гиенью. В обоих случаях это было далековато для импровизированной высадки крупной армии. Обе войны грозили стать затяжными, состоящими из осад крепостей и из налетов, на дающих настоящих результатов в том политическом хитросплетении, которое распутать было трудно.
Граф Дерби и Готье де Мони смогли проникнуть в глубь вражеской территории, захватить Бержерак и Эгийон, Ла-Реоль и Монпеза. Они смогли даже занять Ангулем и на обратном пути появиться под Блеем, в то время как Томас Дэгуорт захватывал замки в Бретани именем герцога Иоанна IV. Шла война на истощение, и Эдуард III нуждался главным образом — это была, конечно, политическая потребность — в настоящей победе и в настоящем сражении. Ему нужно было одним махом окупить армии и мешки стерлингов, растраченные во Фландрии и в Брабанте.