Флагелланты уже появились в Труа, а одна маленькая группа рискнула показаться даже в Авиньоне, когда Филипп VI и Климент VI договорились наконец нанести удар, которого местные власти долго рассчитывали избежать. Жалобы шли потоком, и факультет богословия составил обвинительное досье. Осенью 1349 г. один очень активный молодой богослов из окружения кардинала Перигорского, бенедиктинец Жан дю Файт, был спешно послан из Парижа в Авиньон, чтобы уведомить папу. Дю Файт был фламандцем и лично повидал флагеллантов. Он был с ними знаком не только по досье, составленному в Париже, но и по собственному опыту. Он выступал от имени короля и его советников, магистров богословского факультета Парижа, но также как очевидец.
Реакция папы не заставила себя ждать, когда ему сообщили, что флагелланты близки к ереси, что они сравнивают свою пролитую кровь со Святой кровью, вводят новые суеверия — принимают только хлеб, отрезанный другим, или моют руки только в тазу, стоящем на земле. И потом, флагелланты спекулируют на антисемитизме, а Климент VI не для того защитил от резни евреев Конта-Венессен, чтобы допустить гибель других евреев.
Главное, что флагелланты ставят под угрозу установленный порядок и открыто обходятся без официальных структур церкви. Как попросту сказал папа — или один из его приближенных — в публичной проповеди во время, когда дело флагеллантов занимало умы, «криками Бога ни к чему не принудишь!».
Кем же на самом деле были эти «бичующиеся»? Душами, влюбленными в чистоту, заботящимися о своем спасении и о спасении мира. Они совершали одну ошибку, перевесившую все их добрые намерения: вместо того чтобы успокаивать людей, напуганных призраком Черной чумы, вместо того чтобы утешать родственников жертв и самих будущих жертв, они окончательно выводили их из душевного равновесия. Покаяние с помощью окованного ремешка провоцировало истерию.
Это течение вызвало бы меньше беспокойства, если бы не примыкало к давнему движению с анархическими тенденциями, направленному против церковной иерархии и против того, что церковь тесной связью с миром ставит под угрозу Дух. Уже больше века нищенствующие ордены — доминиканцы, францисканцы, августинцы — проповедовали возвращение к евангельской чистоте веры. «Меньшие братья» — францисканцы — часто занимали «евангельские» позиции, отстаивание которых орден или его часть постоянно противопоставляли власти Святого престола, которому не слишком нравилось, когда, посягая на его светскую власть, ставят под сомнение его роль в обществе.
С 1315-х гг. одна группировка в ордене перешла к открытому восстанию. Их называли фратичелли (братцами), или «спиритуалами». Пришло время Духа, время мирской церкви истекло. Они подошли к грани ереси, были близки к катаризму.
Иоанн XXII, а потом Бенедикт XII осудили «спиритуалов». Этого было недостаточно, чтобы о тех забыли. Основы веры испытали серьезное потрясение.
У богословской рефлексии «спиритуалов» и примитивной мистики флагеллантов была лишь одна общая черта: те и другие считали, что дорога к спасению идет за пределами церковных структур, вдали от авторитета папы и общепринятых литургий. Идеи добровольной бедности, умерщвления плоти были одинаковыми. Долгий богословский спор о евангельском учении явственно отозвался в тревогах, порожденных Черной чумой.
Кстати, этот отзвук был неуправляемым. Можно сказать, что религиозный кризис, подчеркнутый появлением флагеллантов, был бы меньшим, если бы не исчезло обычное оформление евангельского мистицизма. Монастыри, опустошенные чумой, приходы без священников, прерванные проповеди, торопливые отпущения грехов — все это, естественно, привело к стихийному изменению индивидуальных и коллективных форм религиозной жизни.
И тогда Климент VI решил одним ударом разгромить движение флагеллантов. Он осудил систематическое бичевание, велел государям арестовывать упорствующих, поручил инквизиции преследовать тех, кто откажется подчиниться. Инквизиция — это были доминиканцы, давние соперники францисканского ордена. Они, конечно, приняли эту задачу близко к сердцу.
Но дома святого Доминика обезлюдели после чумы. Поэтому дело шло медленно, несмотря на догматическое определение Парижского университета, осудившего флагеллантов как еретиков.
Однако в большинстве те наконец выдохлись. Одна группа достигла Авиньона, но не рискнула настаивать на своей правоте и ушла. Эпидемия кончилась, многие мечтали вернуться в лоно церкви и добраться до дома. Инквизиция сожгла нескольких из них для острастки. Для францисканцев, ничуть не похожих на флагеллантов, этот урок, возможно, стал все-таки спасительным.