По слухам, англичане шли на Париж. Потом появились другие слухи: якобы они идут на юг, чтобы защитить свои земли в Гаскони. Говорили, что в Кане не осталось ни одной живой души, а крепость там разграбили; потом появилась история о том, что англичане мрут от какой-то болезни. Король Филипп, всегда отличавшийся нервозностью, стал раздражительным и постоянно требовал новостей, но советники убедили своего впечатлительного господина, что, где бы англичане ни были, их в конце концов ждет голод, если они останутся к югу от великой Сены, змеей извивавшейся от Парижа к морю. Солдаты Эдуарда разоряли окрестности, и им приходилось все время перемещаться, чтобы найти провиант. Если на Сене поставить заслон, они не смогут пойти на север и добраться до бухт на побережье Ла-Манша, где к ним могла бы подоспеть помощь из Англии.
— Они мечут стрелы, как женщины деньги, — сказал Филиппу его младший брат Карл, граф Алансонский, — но во Франции они не могут достать новых стрел. Их привозят из Англии, и чем дальше англичане от моря, тем большие трудности испытывают. И стало быть, если англичан держать к югу от Сены, им в конце концов придется вступить в бой или бесславно отступить в Нормандию.
— А как же Париж? Париж? Что будет с Парижем? — спрашивал король.
— Париж не падет, — заверил брата граф.
Город лежит к северу от Сены, и англичанам придется форсировать реку и штурмовать величайшие стены в христианском мире, а тем временем гарнизон будет осыпать их арбалетными стрелами и ядрами из сотен установленных на стенах маленьких железных пушек.
— А вдруг они пойдут на юг? — встревожился Филипп. — В Гасконь?
— Если они пойдут в Гасконь, — сказал граф, — то, пока доберутся туда, стопчут сапоги и у них выйдет весь запас стрел. Будем же молиться, чтобы они пошли в Гасконь, но больше всего — чтобы не добрались до северного берега реки.
Если бы англичане перешли Сену, они могли бы достичь ближайшего порта в Ла-Манше, чтобы получить подкрепление, провиант, стрелы, медикаменты и прочее, а к тому времени, граф знал, им все это понадобится. Войско на марше устает, люди болеют, кони начинают хромать. Армия, слишком долго находящаяся на марше, в конце концов ослабевает, как арбалетная стрела на излете.
И потому французы укрепили мощные крепости для защиты переправ через Сену, а где мосты нельзя было защитить — например, шестнадцатипролетный мост у Пуасси, — их разрушили. Сотни человек с кувалдами разбили парапеты и обрушили кладку в реку, оставив от быков лишь пятнадцать обрубков, похожих на переправу для какого-то великана. Сам город Пуасси, лежащий к югу от Сены и потому считавшийся не годным к обороне, люди покинули и бежали в Париж. Широкая река превращалась в непреодолимое препятствие, чтобы поймать англичан в том месте, где у них должна была в конце концов иссякнуть провизия. А потом, когда демоны ослабнут, французы накажут их за страшный ущерб, нанесенный Франции.
Англичане все еще сжигали города и уничтожали фермы. В эти долгие летние дни горизонт на юге и западе заволакивало дымом, и казалось, что там постоянно клубятся тучи. Ночью горизонт светился красным, и бегущие от пожаров люди приходили к Руану, где не хватало крова и пищи для такого скопления народа. Беженцам кричали через реку, чтобы они искали убежище в каком-нибудь другом месте.
Среди беженцев оказался и сэр Саймон Джекилл со своим латником Генри Колли, но им не отказали в приюте, поскольку оба были в кольчугах и на конях. Колли был в своей кольчуге и на прежнем коне, а лошадь и доспехи сэра Саймона были украдены у одного из его латников перед бегством из Кана. Рыцарь и латник содрали с ивовых досок щитов кожу с эмблемой, тем самым объявляя, что никому не служат и свободны для найма. Десятки подобных им приходили в город, ища господина, который бы обеспечил им пропитание и жалованье, но никто не кипел такой злобой, как сэр Саймон.
Его злила несправедливость. Она жгла ему душу, и рыцарь жаждал мести. Ведь он был так близок к выплате всех своих долгов — после получения из Англии денег от продажи кораблей Жанетты он рассчитывал избавиться от всех закладных — и внезапно оказался беглецом, изгоем. Сэр Саймон знал, что мог бы прокрасться в Англию, но всякого оказавшегося в опале у короля или его старшего сына могли счесть мятежником. Ему бы еще повезло, если бы удалось сохранить хоть акр земли, не говоря уж о свободе. Поэтому сэр Саймон предпочел бежать, веря, что мечом завоюет привилегии, отнятые бретонской сучкой и ее щенком-любовником.