— Но если вы будете ждать, — запальчиво проговорил граф Алансонский, — Эдуард ночью улизнет и завтра мы увидим пустой холм.
— Они замерзли, промокли, голодны и подготовлены к тому, чтобы их перерезали, — настаивал герцог Лорренский.
— А если не уйдут, сир, — предостерег граф Фландрский, — у них будет больше времени, чтобы вырыть траншеи и ямы.
— И знамения хороши, — добавил Иоанн Эноский, приближенный короля и властитель Бомона.
— Знамения? — спросил король.
По знаку Иоанна вперед вышел человек в черном плаще и с длинной белой бородой.
— Солнце, сир, — проговорил он, низко поклонившись, — сочетается с Меркурием и противостоит Сатурну. А что лучше всего, сир, Марс находится в созвездии Девы. Это означает победу, и положение звезд не может быть более благоприятным.
«Интересно, сколько золота заплатили этому астрологу за такое пророчество?» — подумал Филипп, и все же оно его соблазнило. Он считал неразумным предпринимать что-либо без составления гороскопа и гадал, куда делся его личный астролог. Вероятно, еще двигался по Аббевильской дороге.
— Идем сейчас! — подталкивал брата граф Алансонский. В толпу вокруг короля двинул коня Ги Вексий, граф Астаракский. Увидев арбалетчика в красно-зеленом камзоле, очевидно командира генуэзцев, он заговорил с ним по-итальянски:
— Дождь повлиял на тетивы?
— Ужасно, — признал Карло Гримальди, начальник генуэзцев.
Снять тетивы с арбалетов было не так легко, как с луков, из-за слишком сильного натяжения, и потому стрелки постарались просто укрыть свое оружие чем попало.
— Нужно подождать до утра, — настаивал Гримальди. — Мы не можем наступать без щитов.
— Что он говорит? — спросил граф Алансонский.
Ги Вексий перевел его величеству, и король, бледный и с вытянувшимся лицом, нахмурился, услышав, что длинные щиты, защищавшие арбалетчиков от вражеских стрел, пока те перезаряжали свое неуклюжее оружие, пока не прибыли.
— Сколько еще их ждать? — тоскливо спросил он. Но никто не знал.
— Почему щиты не следуют вместе со стрелками? — снова спросил он.
И снова никто не ответил.
— Кто ты такой? — обратился король к Вексию.
— Граф Астаракский, сир, — ответил Ги Вексий. — Ах, да.
Было ясно, что король не имеет представления об Астараке и он не узнал щит Вексиев с простым крестом, но дорогой конь и доспехи Арлекина убедили Филиппа в праве их владельца давать советы.
— Так ты говоришь, что арбалеты не натянутся?
— Конечно, натянутся! — вмешался граф Алансонский. — Просто этот чертов генуэзец не хочет сражаться. Ублюдок. — Он плюнул и добавил: — Английские луки тоже промокли.
— Арбалеты ослабнут, сир, — осторожно объяснил Вексий, не обращая внимания на враждебность младшего брата короля. — Они натянутся, но не будут иметь полной силы и дальности стрельбы.
— Так лучше подождать? — спросил король.
— Будет мудро подождать, сир, — ответил Вексий, — и особенно мудро будет дождаться щитов.
— Каков гороскоп на завтра? — спросил астролога Иоанн Эноский.
Тот покачал головой:
— Нептун приближается к повороту, сир. Это неблагоприятное сочетание.
— Выступим сейчас! Они промокли, устали и проголодались, — настаивал граф Алансонский. — Пришло время проявить решительность!
Король все еще сомневался, а большинство военачальников самоуверенно атаковали его своими аргументами. Англичане в ловушке, и задержка даже на день даст им шанс ускользнуть. Возможно, в Ле-Кротуа прибудет их флот. «Выступим сейчас же, — настаивали они, — пусть даже день уже близится к концу. Пойдем и перебьем их. Пойдем и победим! Покажем христианскому миру, что Бог на стороне французов. Просто пойдем сейчас же». И король, поскольку был слаб, а хотел показаться сильным, поддался их призывам.
Орифламму вынули из кожаного футляра и установили на почетное место перед латниками. Никакому другому флагу не дозволялось двигаться впереди алого знамени, развевавшегося на крестовине и охраняемого тридцатью отборными рыцарями с красной повязкой на правой руке. Всадникам дали длинные копья, и конрои сплотились так, что закованные в железо рыцари ехали колено к колену. Барабанщики сняли покрывала, защищавшие их инструменты от дождя. Гримальди, начальнику генуэзцев, не допускающим возражений тоном было велено идти вперед и убивать английских лучников. Король перекрестился, а двадцать священников упали на колени в сырую траву и начали молитву.