Нация, согласно авторам словаря Французской академии XVIII века, означала "всех жителей одного государства, живущих на одной территории, по одним и тем же законам и говорящих на одном языке". По этому критерию Франция вовсе не была нацией в 1328 году. Такой верный слуга короля, как Гийом де Ногаре, воспитанный в традициях римского права, мог заявить о своей готовности умереть "за короля и отечество",[43] но на Юге, где он родился, эта идея показалась бы большинству людей слишком ревностной. В этом и других регионах Франции эффективное правление короля было слишком новым явлением. Когда политический кризис ослаблял хватку правительства, чувства мало чего могли добиться. Почему жители Пуату или Руэрга должны оплачивать конфликт парижского короля с графом Фландрии? Почему они должны беспокоиться о его войнах с королем Англии, пока сами не будут в них вовлечены?
Кроме того, во Франции оставались три провинции, где различия в культуре и традициях соответствовали заметным политическим разногласиям. Фландрия, Бретань и Аквитания были последними уцелевшими крупными феодальными владениями, которые когда-то охватывали большую часть Франции. Они больше не были организованы по феодальному принципу. Находчивые местные династии создали в них миниатюрные государства по образцу правительства самих Капетингов, конечно, ослабленные своим статусом вассалов французской короны, но во многом независимые от нее. Люди этих трех провинций были главными действующими лицами и жертвами Столетней войны. Проблемы французской короны поставили само их существование под угрозу и объясняют многое, что кажется необычным в той беспечности, с которой многие французы относились к оккупации части их страны английскими войсками.
"Нет никаких сомнений, — писал один юрист в 1341 году о Бретани, — что герцогство когда-то было королевством и до сих пор имеет статус королевства в глазах своих подданных"[44]. Собранная на руинах Анжуйской державы после поражения короля Иоанна Безземельного, Бретань была обязана своей силой и независимостью четырем графам, которые правили ею с 1213 по 1305 год. Эти люди расправились с независимыми сеньорами на севере и западе Бретани, чьи земли они присоединили к своим владениям. Путем покупки и завоевания они сделали себя прямыми владыками большей части своей территории и создали централизованную администрацию, основанную на местных чиновниках под надзором сплоченного корпуса юристов и бюрократов. Совет комитата проводил официальные судебные заседания, которые вскоре стали называться Парлементы. Это сложное и дорогостоящее правительство финансировалось частично за счет эффективной эксплуатации личных владений графа и частично за счет продажи сертификатов в атлантических портах Франции, которые давали их владельцам освобождение от права графа требовать свою долю, если они потерпят крушение на скалистом бретонском берегу. К началу XIV века эта система стала фактически пошлиной, взимаемой с морской торговли на Атлантическом побережье, регулярным источником богатства, который сделал графов Бретани гораздо более значимыми, чем этого можно было ожидать от их небольшой и относительно бедной территории. Филипп IV Красивый признал их заслуги в 1297 году, когда попытался привлечь их к делам своего двора, возведя их в статус герцогов и пэров Франции.