Несмотря на энергичность некоторых из этих жалоб, Эдуард III и его современники не рассматривали Парламент как естественный источник оппозиции. Они рассматривали его как источник силы, и на то были веские основания. В конце XIII века недовольный автор радикального трактата Mirror of Justices (Зерцало судей) заявил, что полномочия Парламента в вопросах налогообложения превратили его в инструмент угнетения, "призванный по приказу короля, взимать налоги и накапливать деньги"[64]. Этот человек понял, что Парламент был в первую очередь инструментом воли короля, средством распространения власти правительства от центра к периферии ценой некоторых ограничений свободы его действий. Насколько серьезными были эти ограничения, зависело от личности короля и его навыков пропагандиста и политического менеджера. Эдуард I положил начало традиции высоких налогов, которая сохранялась в Англии на протяжении всего средневековья. Он собрал более полумиллиона фунтов стерлингов за счет парламентских субсидий на свои войны в Уэльсе, Шотландии и Гаскони. Треть этой суммы была собрана в кризисные годы между 1294 и 1297 годами, что было совершенно беспрецедентным налоговым бременем и не могло быть достигнуто без согласия Парламента. Для сравнения, Филипп IV Красивый был вынужден финансировать войну со своей стороны в основном за счет единовременной прибыли от девальвации монеты.
Узы, объединявшие англичан в единое сообщество, были, по современным европейским меркам, очень крепкими. Однако, несмотря на эти преимущества, иностранцев больше всего поражала хроническая политическая нестабильность страны. В XIV и XV веках англичане свергли четырех своих королей, причем одного из них дважды. Для сравнения, во Франции о низложении короля, похоже, никогда всерьез не задумывались, даже в случае с плененным Иоанном II и безумным Карлом VI. Англия славилась жестокостью и буйством своей политической жизни. "Не было страны, — писал Фруассар, — где масса людей была бы столь непостоянной, опасной, высокомерной и мятежной". Среди англичан было немало тех, кто признавал справедливость этого суждения, а некоторые гордились им с извращенной гордостью. "Не бедность удерживает французов от возвышения, — считал главный судья XV века сэр Джон Фортескью, — а трусость, недостаток твердости сердца и мужества, которых нет ни у одного француза, как у англичанина"[65].
Фруассар, как и другие его современники, писавшие в конце XIV века находившийся под впечатлением крестьянского восстания 1381 года, объяснял это взаимным антагонизмом и классовой ненавистью англичан и первым из бесчисленных иностранцев на протяжении веков поставив диагноз классового разобщения как источника английской слабости. Однако реальной проблемой было широкое распределение власти и разногласия внутри политического сообщества, которое ее осуществляло. Власть в Англии была неравномерно разделена между короной и высшим дворянством королевства, двумя силами, которые не всегда сосуществовали в гармонии. Именно от высшей знати, чье влияние в Парламенте было первостепенным, зависела способность короны собирать армии и взимать налоги. Именно от них, а также от их клиентов и союзников в графствах зависело исполнение приказов короны в отношении массы населения.