17 ноября 1355 года в цистерцианском аббатстве Бульбон произошла важная встреча между принцем и графом Фуа. Графу, Гастону Фебу, было двадцать четыре года, столько же, сколько и самому принцу. Это был яркий молодой человек, обаятельный, ученый, обладающий чувством юмора, будущий автор руководства по охоте и книги об искусстве молитвы. Он владел двумя отстоящими на значительном расстоянии друг от друга территориями, графством Фуа и виконтством Беарн на северном склоне Пиренеев. Хотя эти территории не были столь обширными, как у Жана графа Арманьяка, Гастон Феб был после Жана самым могущественным феодалом юго-запада. Его верность королю Франции была очень ценной. Но она также становилась все более неопределенной. Отец Гастона был главной опорой французской короны в регионе в течение первых трех лет войны и до конца жизни оставался неизменно верен династии Валуа. Но после смерти старого графа в 1343 году наметились признаки изменения настроений. Одной из причин было стремление нового графа избавиться от зависимости от королей Франции и стать суверенным принцем, по крайней мере, в своих владениях в Беарне, чей точный юридический статус всегда был довольно неясен. В сентябре 1347 года, когда падение Кале снизило престиж французской короны до самой низкой точки за многие годы, Гастон Феб объявил представителю короля Франции, что считает Беарн не принадлежащим "никому на земле, а только Богу". Француз был настолько поражен, что вызвал нотариуса, чтобы тот дословно записал слова графа. Однако в груди Гастона Феба было еще одно, более сильное чувство. Это была его сильная ревность к графу Арманьяку и недовольство растущим влиянием Арманьяка на юго-западе Франции. Вражда графов Арманьяка и Фуа была очень древней. Она началась еще в прошлом веке, когда они впервые стали соперниками за богатые территории у подножия западных Пиренеев. Поэтому, по мере того как правительство в Париже все больше зависело от энергии и лояльности Жана Арманьяка, положение графа Фуа становилось все более двусмысленным. Хотя Гастон Феб продолжал признавать, что он является вассалом французского короля за графство Фуа, он почти ничего не делал для своего сюзерена. За исключением короткого периода в 1351 и 1352 годах, когда он принял участие в нескольких небольших кампаниях в долине Гаронны, он уклонялся от любой просьбы о военной помощи и воздерживался от каких-либо действий против англичан. Когда в конце 1352 года Иоанн II вновь назначил графа Арманьяка своим лейтенантом в Лангедоке, Гастон немедленно отказался от участия во всех военных операциях Франции в этом регионе. Хуже того, хотя у нового лейтенанта было полно дел в борьбе с английскими вторжениями в долинах Аверон и Тарн, Гастон вторгся в его земли с более чем 2.000 человек и нанес там большой ущерб[309].
Как и многие провинциальные дворяне, поссорившиеся с правительством, Гастон Феб нашел естественного союзника в лице Карла Наваррского. У него было много общего с этим отъявленным заговорщиком. Он был его ближайшим соседом и был женат на его сестре. Его амбициям, как и амбициям Карла, препятствовали друзья короля. Поэтому, хотя граф Фуа не мог похвастаться большими заслугами при французском дворе, именно он отстаивал интересы короля Наварры весной 1355 года, когда Карл пытался вернуть себе королевское расположение. Это был лишь вопрос времени, когда Гастон обратится к англичанам, как это сделал Карл. Уже были явные признаки симпатии. Брат-бастард и близкий соратник графа, Арно Гийом, летом 1355 года принес оммаж Эдуарду III в Англии. Когда позднее в том же году принц Уэльский вторгся в Лангедок, Гастон разрешил своим подданным служить в армии принца. Принц, со своей стороны, издал приказ, строго запрещающий грабить имущество графа. Все существовавшие негласные договоренности были подтверждены во время встречи Гастона с принцем в Бульбоне. Хотя граф Фуа не стал формальным союзником англичан, он постепенно вошел в их орбиту влияния, предлагая им осторожное сотрудничество, когда оно было необходимо, и обеспечивая постоянный источник угрозы в тылу Жана Арманьяка[310].
Обратный поход от Средиземноморья к Атлантике был изнурительным для армии, которая оставила позади эйфорию завоеваний. Принц выбрал южный маршрут, который позволял обойти французскую армию, но предполагал движение по крутым склонам холмов и каменистым тропам. Дождь лил не переставая. По мере того, как ручьи наполнялись грязью, пищу и пресную воду становилось все труднее найти. В какой-то момент лошадям стали давать вино. Дни сокращались, а ночи становились все холоднее. Большинству солдат приходилось спать под открытым небом без палаток и одеял. Городов для разграбления было немного, а те, что попадались на пути были хорошо укреплены или принадлежали графу Фуа. 17 и 18 ноября армия повторила свой подвиг, совершенный тремя неделями ранее, переправившись через реки Арьеж и Гаронну единой колонной за тридцать шесть часов, хотя обе реки были разбухшими от осенних дождей, к "оцепенению" жителей региона[311].
309
*Tucoo-Chala (1961), 160–1; Tucoo-Chala (1959), 64–5, 67, *384 (no. 141); Innocent VI, Lettres, nos. 162, 184–7.
310
Арно Гийом: PRO E403/377, m. 19; о нем, Tucoo-Chala (1959), 123n26. Негласные договоренности: Baker, Chron., 135, 138.