Когда 8 мая 1356 года Генеральные Штаты Лангедойля вновь собрались в Париже, уже стало очевидно, что великая фискальная реформа, начатая в декабре, провалилась. Ход заседаний Генеральных Штатов не зафиксирован. Но условия последующего ордонанса показывают, что субсидии практически не собирались. Делегаты пытались сделать хоть что-то. Ставки налогов были изменены таким образом, чтобы переложить бремя на более богатых налогоплательщиков, с которых их легче было взыскать. Было приказано выплачивать деньги двумя частями, в июне и августе. Была предпринята попытка сократить бесконечные петиции, жалобы и торги, в ходе которых традиционно устанавливался уровень налогов, предоставлявший каждой провинции определенную свободу в принятии решения о том, на какой основе будут начисляться ее платежи. Основной уступкой было то, что доходы от субсидий должны были быть зарезервированы для обороны региона, в котором они были собраны. Возмущенные и напуганные жители провинций вполне могли бы заставить правительство пойти на это в любом случае. Но его последствия этой уступки были весьма плачевными. Это означало, что казначеи армий собираемых в Шартре и Бурже теоретически ничего не получали, кроме средств собранных в той провинции, где находилась армия[360].
Результатом всех этих изменений стал хаос. Нормандия, которая уже давно присвоила себе право регулировать собственные налоги, проигнорировала решение Генеральных Штатов. Районы Нижней Нормандии приняли решение о введении налога с продаж, который должен был взиматься по ставке в 5% с июня. Это решение, по-видимому, заменило подоходный налог, который они одобрили в марте. В свою очередь, он был отменен примерно через две недели на собрании, представлявшем всю провинцию, которое постановило ввести с июля подымный налог в размере 10 су. За этим последовал поток протестов, поскольку были предприняты попытки собрать все три налога, а налогоплательщики отказывались платить любой из них. В других провинциях из-за скудости сохранившихся записей трудно сказать, что произошло, но можно предположить, что, скорее всего, не произошло ничего[361].
Когда в конце предыдущего года король согласился на реформу чеканки серебряной монеты, которую требовали Генеральные Штаты, он почти наверняка рассчитывал на остаточный рост доходов от монетных дворов, прежде чем новый режим стабильной валюты сведет их на нет. К сожалению, события обернулись против него. В первой половине 1356 года произошел резкий рост рыночной цены на серебро. Это сделало невозможным для монетных дворов покупать слитки металла и получать прибыль от чеканки монет. Традиционное решение, которое заключалось в том, чтобы платить больше за слиток и уменьшать содержание серебра в монетах, было исключено условиями соглашения короля с Генеральными Штатами. Правительство уделяло все больше внимания этой проблеме по мере того, как уменьшалась перспектива получения субсидии. Николя Брак и Жан Пуавиллен, два главных эксперта по искусству манипулирования монетой, работавшие в правительстве, были возвращены в Счетную палату, чтобы посмотреть, что можно сделать, не отменяя постановлений ноября и декабря. Но правда заключалась в том, что ничего нельзя было сделать. В двух крупнейших провинциальных монетных дворах, в Пуатье и Сен-Пурсене, слитки драгоценного металла закончились в мае, а в монетном дворе в Труа иссякли в июле. Другие монетные дворы, например, в Тулузе и Руане, продолжали выпускать монету, но тайно уменьшали содержание серебра в ней. Когда войска начали прибывать в Шартр и Бурж, правительство оказалось в затруднительном положении, пытаясь найти деньги на их жалованье[362].
362
Rec. doc. mon., i, 357–9; cf. Ord., iii, 89–90. Пуалевилен, Брак: Cazelles (1982), 223–4.