В тех частях герцогства, где сенешали и их подчиненные содержали оплачиваемые гарнизоны и осуществляли эффективный административный контроль, беспорядочные грабежи местными войсками были редки, а принуждение к выплате patis почти неизвестны. С соседними юго-западными провинциями дело обстояло иначе. Они все еще, по крайней мере номинально, находились под французским контролем и страдали от постоянных набегов небольших отрядов гасконских солдат. Набеги начинались с захвата отдельных замков и небольших обнесенных стенами городов и деревень. Но по мере того, как первопроходцы в это деле узнавали, насколько незащищенными и богатыми были эти провинции, они становились все смелее, и их примеру следовали другие. Между походами графа Ланкастера в середине 1340-х годов и окончательным крахом французского гражданского правительства примерно двенадцать лет спустя, налетчики и их гарнизоны распространились на значительную часть южной и центральной Франции. Эта ползучая оккупация, распространявшаяся из эпицентра в Гаскони на одну французскую провинцию за другой, была почти полностью делом рук независимых капитанов, действовавших за свой страх и риск.
Одним из самых ранних и печально известных примеров была оккупация замка Бланзак, расположенного к югу от Ангулема. Бланзак был захвачен сенешалем Оливером Ингхэмом в 1342 году в ходе обычной военной операции. Но когда армия двинулась дальше, один из служивших в ней капитанов, Гийом Пон де Помье, занял этот замок командуя гарнизоном, который он оплачивал из собственного кармана в течение более шестнадцати лет. В течение короткого времени после его захвата, несмотря на действовавшее тогда перемирие, гарнизон "разгромил, украл или сжег" все, что находилось на расстоянии дневного перехода от замка. В 1343 году это было еще относительно редким, даже шокирующим случаем. Но со временем стало обычным явлением во всех провинциях Франции[71]. Правительство в Бордо давало молчаливое согласие на завоевания таких людей и платило жалованье небольшому числу особенно важных независимых гарнизонов. Иногда в документах они упоминаются как принадлежащие к нашей партии. Но для большинства этих людей принадлежность к партии была вопросом выгоды, а иногда и удобства. Они были сами себе хозяевами, сами набирали и оплачивали свои войска. Они получали прибыль, систематически лишая страну зерна и скота, грабя церкви и требуя выкупы и patis, как это делали независимые капитаны в Бретани. Они были подданными Эдуарда III, и некоторые из них имели тесные связи с его чиновниками в Бордо. Но в целом они были равнодушны к его большим политическим замыслам, а также к пактам и перемириям его сенешаля, они сражались ради своей особой выгоды.
Независимые гарнизоны назывались французскими чиновниками рутьерами (routiers, от французского слова route ― компания). Их жертвы обычно называли этих рутьеров англичанами. Но правда заключается в том, что за исключением крупных экспедиций графа Ланкастера и принца Уэльского, в середине XIV века на юго-западе Франции было очень мало англичан, и почти все они были заняты на административной работе в Бордо или в главных пограничных крепостях. Капитаны независимых компаний почти всегда были гасконцами или, в некоторых случаях, беарнцами. То же самое можно сказать и об их солдатах. Для многих из них война была экономической необходимостью. Они жили в регионе с небольшими природными ресурсами, на крошечных участках земли, до которых владения их семей сократились в результате разделов между наследниками. Они естественно восприняли традиции наемничества в провинции, которая веками поставляла солдат для чужих сражений, и где частная война была обыденностью. Войны Эдуарда III, в результате которых некоторые из самых богатых сельскохозяйственных провинций Франции стали настоящей добычей для решительных грабителей, стали для обедневшего дворянства Гаскони золотой возможностью, за которую они ухватились обеими руками. Но они также с неподдельным интересом относились к образу жизни этих маленьких, непутевых компаний солдат, которые в течение XIV века причиняли Франции такие ужасные страдания. Много лет спустя, при французском дворе, хронист Фруассар услышал, как Арно Аманье д'Альбре вспоминал золотые годы середины XIV века, когда он командовал своим отрядом на юго-западе Франции. Каждый день они натыкались на какую-нибудь богатую добычу, какого-нибудь купца из Тулузы, Кондома, Реоля или Бержерака, "чтобы мы могли насладиться своими излишествами и весельем". Его собеседник рассмеялся и сказал: "Вот вам и гасконский образ жизни, жить за счет чужих несчастий"[72].