Уже через несколько дней после вступления в должность в начале 1353 года Арманьяк ввязался в войну на юго-западе. Сменив графов Комменжа и Фуа, он в январе 1353 года собрал свежую армию в Кастельсарразен, чтобы разобраться с англо-гасконцами в Сент-Антонине. 3 февраля он осадил город[192].
В начале марта представители Англии и Франции собрались у Гина в присутствии кардинала Булонского. Маловероятно, что англичане были уполномочены согласиться на что-то большее, чем перемирие и, возможно, предварительное обсуждение мира. Но статус их главных послов показал, что они отнеслись к этому событию серьезно. Симон Айслип, некогда хранитель личной печати Эдуарда III, уже два года был архиепископом Кентерберийским. Епископ Норвичский Бейтман, который присутствовал на всех важных дипломатических мероприятиях, начиная со злополучной Авиньонской конференции 1344 года, к этому времени был самым опытным дипломатом на службе Эдуарда III. Герцог Ланкастер и Майкл Нортбург, нынешний хранитель личной печати, вероятно, были ближе к английскому королю, чем кто-либо из ныне живущих людей. Со своей стороны, французы отправили посольство, которое было скопищем разногласий и ревности. Пьер де ла Форе, архиепископ Руанский, многолетний канцлер Иоанна II, был его главой. Кроме того, там были Карл де ла Серда и Роберт Ле Кок, которые едва ли питали друг к другу дружеские чувства; камергер, жадный до богатства парвеню Роберт де Лоррис; нелояльный Гийом Бертран, епископ Бове, и двусмысленный Жан де Булонь. К сожалению, о ходе конференции почти ничего не известно, кроме того, что обсуждения были краткими и, очевидно, затруднены из-за недостатка подготовки с обеих сторон. Ясно только то, что французы сделали несколько предложений, которые были достаточно многообещающими, чтобы не отвергать их сразу. Они должны были включать в себя значительные территориальные уступки Эдуарду III. Возможно, они также уступили давним требованиям английского короля о том, что все, чем он владеет во Франции, должно находиться под его полным суверенитетом, а не в качестве вассала французской короны. После нескольких заседаний было решено, что из-за "нехватки времени и по другим причинам" необходимо отложить конференцию до 19 мая 1353 года и подписать временное перемирие. Была предпринята попытка обеспечить лучшее соблюдение перемирия, чем раньше. Главы делегаций, включая Карла де ла Серда и герцога Ланкастера, лично поклялись, что любое нарушение перемирия с их стороны будет исправлено в течение четырнадцати дней, в противном случае они добровольно сдадутся в плен своему врагу. Этот документ был скреплен печатью 10 марта 1353 года. Как только удалось сделать копию, гасконский рыцарь из гарнизона Кале был поспешно отправлен в Сент-Антонин, чтобы передать эту новость графу Арманьяку до того, как город будет вынужден сдаться[193].
Весть о перемирии дошла до графа на третьей неделе марта 1353 года. Это был крайне неудобный момент. Осада города продолжалась уже шесть недель. Из дальних провинций были вызваны подкрепления. Бертран де Пибрак председательствовал на собрании Генеральных Штатов Лангедока в маленьком городке Нажак, расположенном в нескольких милях от места осады, в самом сердце региона, которому угрожал гарнизон капталя де Бюша. Хотя в конце предыдущего года Генеральные Штаты уже выделили субсидии, чтобы очистить от гасконцев Руэрг и Керси, их убедили сделать новые и обременительные взносы, подлежащие выплате в апреле, мае и июне. Но условием предоставления было то, что доходы должны были быть потрачены на кампанию, и что сбор должен быть немедленно приостановлен в случае заключения перемирия. И снова французам пришлось столкнуться с извечной проблемой: налогоплательщики ослабляли бдительность во время перемирия, в то время как враг мог выбирать момент для его нарушения. Граф Арманьяк неохотно выполнил условия, согласованные в Гине, и снял осаду с Сен-Антонина[194].
Герцог Ланкастер и его спутники вернулись из Гина в Англию незадолго до Пасхи, которая в этом году выпала на 24 марта 1353 года. Секретности было трудно добиться в открытых залах заседаний. И уже через месяц Иоанн II получил из Англии сообщения о том, что Эдуард III не был впечатлен предложениями сделанными французами его министрам в Гине и намерен прервать дальнейшие переговоры[195]. Затем, в начале мая 1353 года, в Париж прибыло письмо от английских послов, в котором объяснялось, что произойдет некоторая задержка. Эдуард III, по их словам, созвал расширенное заседание своего Совета для рассмотрения предложений, которые были сделаны в Гине. К сожалению, многие из тех, кто был призван на Совет, заболели или не смогли прибыть в кратчайшие сроки, и заседание пришлось отложить до 16 мая. Поэтому конференция не может быть продолжена 19 мая. Англичане предложили возобновить ее работу 25 июня. Это сообщение вызвало замешательство во Франции, где для его рассмотрения было созвано совещание послов и главных министров короля. Что произошло дальше, точно выяснить трудно. Однако достаточно ясно, что предложения, сделанные в Гине (какими бы они ни были), показались некоторым людям при дворе Франции весьма спорными. Тот факт, что короля и, по крайней мере, значительную часть его Совета удалось убедить согласиться с ними, был данью политическому мастерству кардинала. Но теперь существовала серьезная опасность того, что во время перемирия иссякнут налоговые поступления и это парализует военные усилия Франции, а предложения о мире ни к чему не приведут. Некоторые из присутствовавших на совещании открыто обвиняли Эдуарда III в недобросовестности. Результатом стал злобный спор между советниками Иоанна II, за которым последовало объявление о том, что французы не будут присутствовать на конференции в срок, который предложили английские послы. Они ничего не сказали о том, какая дата (если вообще какая-либо) будет для них приемлемой, но Ги Булонский был настроен весьма пессимистично. Он считал, что французское правительство больше не желает участвовать в мирной конференции, какая бы дата ни была для нее назначена. Его уныние было полностью оправдано. 8 мая французы объявили в Нормандии арьер-бан[196]. Они почти сразу же отказались от перемирия в Сентонже, а через шесть недель и в Лангедоке.
193
Foed., iii, 254–5; 'Quatre lettres', 162; Ord., iv, 277–8. Рыцарь: PRO E101/171/1, fol. 15.
196
'Quatre lettres', 162. В этом письме говорится о согласии отложить конференцию в Гине до 24 июня. Оно не может ссылаться на конференцию марта-апреля 1354 г. (как предлагает Jugie, 125), потому что она была перенесена по ее завершении на октябрь. Арьер-бан: BL Add. Chart. 14.