Как коннетабль, Карл де ла Серда был ответственен за исполнение этих решений. Но вполне вероятно, что они также отражали его личные предпочтения. Он всегда стремился вести войну настолько энергично, насколько позволяли ресурсы правительства. Вскоре после этих событий несколько давних членов Совета Иоанна II вышли из его состава, в некоторых случаях навсегда. Среди них были Роберт Ле Кок и Гийом Бертран, епископ Бове, оба из которых были послами в Гине. Были и другие советники, которые остались на своих постах, но, как и эти двое, со временем стали союзниками и советниками короля Наварры. Сам Карл Наваррский был непостижим. 12 мая 1353 года он праздновал Троицу с королем, который осыпал его подарками а 16 мая он написал из Парижа своим лейтенантам в Памплоне письмо с приказом прислать ему 30 наваррских кавалеристов и 300 пехотинцев для усиления его гарнизонов в южной Нормандии. В последующие несколько недель последовали требования прислать еще несколько сотен человек[197].
Обвинения в недобросовестности, выдвинутые против Эдуарда III в Париже, были недалеки от истины. Конференция в Гине и срок, назначенный для ее возобновления, заставили его более точно сформулировать свои военные цели и обсудить их более открыто. Когда министры Эдуарда III прибыли, чтобы рассказать об этих событиях Большому Совету, собравшемуся осенью, они с мрачной точностью изложили амбиции короля. Он хотел вернуть себе все части герцогства Аквитания, которыми когда-либо владели его предки. Это означало Сентонж, Ангумуа, Пуату, Перигор, Лимузен, Керси и Руэрг. На севере он хотел получить Бретань, Нормандию и Фландрию, а также получить небольшое графство Понтье, которым он владел до начала войны. Все эти территории должны были принадлежать ему на правах полного суверенитета. Взамен он был готов заключить постоянный мир и отказаться от претензий на корону Франции. Эдуард III был готов вести переговоры о Нормандии, а на практике, вероятно, и о Фландрии и Бретани, но не о других провинциях и не о принципе полного суверенитета[198]. Он должен был знать, что в 1353 году это были недостижимые амбиции. Они выходили далеко за рамки того, о чем французы могли помышлять в марте в Гине, и за рамки того, что могло оправдать стратегическое положение Эдуарда III во Франции. Поэтому он попытался выйти из конференции кардинала, не отвергая ее открыто и не теряя преимуществ перемирия.
Английский король мог бы быть более откровенным с Ги Булонским, если бы доверял ему. Но он не доверял. Он считал, что кардинал был слишком близок к французскому двору, чтобы выступать в роли посредника. Тот факт, что старший брат Ги был среди французских послов в Гине, говорил сам за себя. Эдуард III послал своего духовника, монаха-доминиканца Джона Вудраффа, в Авиньон, чтобы тот в неофициальной обстановке объяснил Папе его помыслы. Он надеялся, что Иннокентия VI удастся убедить выслушать французского короля и выяснить, насколько велики возможности для компромисса. Вудрафф незаметно проехал через всю Францию и прибыл в папский город в июне 1353 года. Стояло жаркое лето и Иннокентий VI принял его, по своей привычке, в своем личном дворце в Вильневе на противоположном берегу Роны, вдали от шума и запахов Авиньона, среди прохладных и просторных особняков французских кардиналов и массивных укреплений французских королей. Он слушал, как гонец излагал предложения Эдуарда III по расчленению Франции. Он не ободрил предложений Вудраффа, но подавил свое недовольство и переслал содержание послания Эдуарда III королю Франции, чтобы тот высказал свои соображения. Чувствуя, по крайней мере, часть проблемы, Иннокентий VI также послал Раймона Пелегрини, итальянского куриального чиновника, который в свое время служил папским нунцием и сборщиком в Англии, навести справки у Эдуарда III о том, не будет ли какой-нибудь другой посредник более приемлемым для короля, чем кардинал Булонский.
197
Совет: Cazelles (1982), 158; Jugie, 115. Троица: AN KK8, fols. 170–171. Наваррцы: AGN Comptos, ii, nos. 529, 555–63, 565, 584–6, 588, 590–5, 598, 600–6.