Карл Наваррский тут же написал письмо, чтобы передать радостную новость Генри Ланкастеру и Эдуарду III. Он объяснил, что обе королевы приложили немало усилий для примирения, и король Франции был очень благоразумен. В результате заключенное соглашение было весьма удовлетворительным. И хотя Карл был благодарен за помощь, которую предложили англичане, теперь они должны прекратить свое предприятие. "Мы бы не хотели, чтобы из-за нас совершалось какое-либо насилие". Кроме того, добавил он, все порты Нормандии уже были заполнены войсками, кораблями и припасами, особенно те, где, по мнению министров французского короля, англичане могли попытаться высадиться. К тому времени, когда Генри Ланкастер получил это послание, кардинал Булонский уже сообщил ему новость о том, что его обманули. Кардинал писал, что лазейка, через которую Генри планировал попасть во Францию, заделана. Генри не пытался скрыть своего раздражения. Он был "поражен", писал он Карлу Наваррскому, тем, что ему удалось достичь соглашения с королем Франции так скоро после обращения к нему за войсками, и мог только надеяться, что когда наступит час нужды, он найдет других друзей, готовых помочь ему так же, как Генри. Ги Булонскому Ланкастер написал маленькое горькое письмо. По его словам, "есть и другие лазейки, которые вы не можете перекрыть всеми вашими хитроумными способами". "Возможно, — со злорадным сарказмом ответил кардинал, — герцогу Ланкастеру так же повезет в союзниках, если ему взбредет в голову убить одного из ближайших друзей Эдуарда III: когда-нибудь ему стоит попробовать"[218].
Мантский договор стал серьезным затруднением для англичан. Но он не изменил существенного стратегического положения французского правительства, которое было сильно перегружено финансово и больше не могло управлять южными и западными провинциями королевства. В одном смысле это фиаско укрепило позиции Англии. Оно склонило баланс в Совете французского короля в пользу тех, кто был готов заключить мир даже ценой больших территориальных потерь. С момента первого обсуждения такого компромисса в Гине в марте 1353 года, наиболее тесно связанными с ним были друзья Карла Наваррского. После того как Иоанна II убедили пойти на соглашение с ним, их влияние сильно возросло. Именно эти люди с сомнительной верностью королю Франции присоединились к посольству французского короля, когда оно пробиралось через болота в Гин, чтобы встретиться с англичанами на традиционном месте к северу от города: Роберт Ле Кок и камергер Роберт де Лоррис, неоднозначные политики, которые оба были в Манте; Гийом Бертран, епископ Бове; и два младших светских советника, сеньоры де Руси и де Шатийон. Только глава посольства, многолетний канцлер Иоанна II Пьер де ла Форе, был однозначно предан ему.
Хотя конференция официально открылась только в начале апреля 1354 года, очевидно, что интенсивные переговоры велись уже в последние десять дней марта. К моменту начала официальных заседаний послы уже достигли соглашения о принципе обмена претензий Эдуарда III на корону Франции на территории. 30 марта 1354 года в Вестминстере Эдуард III официально уполномочил своих представителей согласиться на это. Спорным оставался только вопрос о размерах уступаемой территории. 6 апреля 1354 года в присутствии кардинала Булонского дипломаты подписали два соглашения. Первое заключалось в продлении перемирия на год, до 1 апреля 1355 года. Это было достаточно бесспорным. Вторым соглашением был постоянный мирный договор. В этом замечательном документе французы согласились передать Эдуарду III под полный суверенитет все герцогство Аквитания в том виде, в котором оно существовало в 1323 году накануне Войны Сен-Сардо, вместе с Пуату и Лимузеном, луарскими провинциями Мэн, Анжу и Турень: в общем, всю западную Францию к югу от Нормандии, за исключением герцогства Бретань. Кроме того, Эдуард III должен был сохранить за собой город и округ Кале. Эдуард III со своей стороны согласился заключить мир и отказаться от притязаний на титул короля Франции. Условия должны были быть опубликованы Папой Римским в Авиньоне 1 октября 1354 года в присутствии послов двух королевств, которые после этого должны были торжественно и публично отказаться от прав и территорий, предусмотренных договором. Любой спор, который мог возникнуть относительно точного размера уступленных территорий, должен был быть разрешен арбитражем Папы (действующим в своем личном качестве) до конца года[219].
219
Foed., iii, 275–7; Bock, 'Documents', 91–3. Переговоры: PRO E101/313/24; E372/198, m.38 [Хантингдон].