Хотя Карл V практически не имел собственного военного опыта, но проявлял личный интерес к ведению войны. Кристина Пизанская назвала его "главным капитаном" своих армий, заметив, что войны "лучше вести силой разума, чем грубой силой оружия". Король совершил несколько серьезных ошибок, особенно в первый год войны, когда он был слишком амбициозен и поспешен. Но он быстро учился. Хитрый, безжалостный, высокоинтеллектуальный, обладающий гибкостью и способный реагировать на изменение военной ситуации, он не торопился с решениями. Он прекрасно осознавал военную мощь Англии и с большим уважением относился к Эдуарду III, чей портрет смотрел на него со стены в его кабинете в отеле Сен-Поль. Карл V, по-видимому, несет личную ответственность за то, что стало ортодоксальной военной стратегией последующих сорока лет: с англичанами не следовало вступать в сражение, если только это не происходило на подавляюще выгодных условиях. Эта политика была более или менее навязана ему неспособностью его страны массово предоставить в королевскую армию лучников, которые могли бы сравниться с английскими. В его окружении по-прежнему считалось, что Филипп VI рискнул своей короной, дав сражение при Креси, и было очевидно, что Иоанн II сделал тоже самое при Пуатье. Оборонительная стратегия как ответ короля на последовательные английские вторжения оказалась политически противоречивой как среди дворянства, чьи агрессивные инстинкты необходимо было сдерживать, так и среди массы простых французов, которые были вынуждены бежать в близлежащие убежища, поскольку открытая местность (plat pays) систематически опустошалась врагом. Но это обеспечило французам возможность вести ту войну, в которой они преуспели: войну осад, неожиданных нападений и преследований, упорного давления на границах, которое постепенно изматывало противника[21].
От средневекового правителя ожидали совета с подданными и именно это отличало монархию от деспотии. Главными советниками Карла V были его ближайшие родственники: его братья герцоги Анжуйский, Беррийский и Бургундский, а также его шурин Людовик, герцог Бурбонский. Это были те же люди, которые служили его лейтенантами на главных театрах военных действий и исполняли его решения. За исключением герцога Беррийского, все они были компетентными военачальниками, искусными политиками и дипломатами и, по крайней мере, пока Карл V был жив, верными столпами возрожденной монархии. Наиболее значительное влияние на ход войны, несомненно, оказал Людовик, герцог Анжуйский. Этот способный и амбициозный, но импульсивный тридцатилетний человек, второй сын Иоанна II, был лейтенантом короля в Лангедоке с 1364 года. Он был самым энергичным сторонником войны с Англией до 1369 года и, вероятно, питал более радикальные, чем король, амбиции по изгнанию англичан из Франции. Он также имел все возможности для их реализации, поскольку его лейтенантство давало ему полномочия наместника во всех провинциях, граничащих с Аквитанией, от Дордони до Пиренеев, а также полное распоряжение доходами короны. Однако Людовик Анжуйский не только был самым грозным противником англичан во Франции, но и являлся постоянным источником нестабильности в самом сердце королевской политики. Его личные владения ограничивались небольшим, пострадавшим от войны герцогством Анжуйским на нижней Луаре, которое приносило ему гораздо меньше доходов, чем его младшие братья получали от своих больших владений. Людовик всегда искал сцену, на которой можно было бы сыграть более значительную роль. Он также был ревнив, склонен к ссорам и злопамятен, позволяя влиять на свои действия личной вражде, например, с Карлом Наваррским и Иоанном IV Бретонским, что перечеркивало королевскую политику в отношении этих трудных, но важных вассалов. Время от времени он проводил собственную внешнюю политику с англичанами, кастильцами и арагонцами, а позднее с итальянцами.
21
Christine de Pisan, Livre des fais, i, 44, 80, 118, 132–3, 185, ii, 50–2. Креси: Mézières, Songe, ii, 382. Портрет: Inv. mobilier Charles V, no. 2217.