То, что в Лелингемском протоколе, от июня 1393 года, так много было уступлено побежденному врагу, является показателем потенциальной угрозы, которую англичане все еще представляли для Франции. Герольд, принесший Ричарду II из Кале весть о соглашении, наглядно описал для Фруассара радость на лице короля, когда он вскрыл письмо герцога Ланкастера. Однако англичане не смогли продолжить свой дипломатический триумф. В последние дни конференции Карл VI пережил очередной приступ безумия. У него начались сильные припадки. Он перестал узнавать свою супругу или кого-либо из окружающих и даже не мог вспомнить, кто он такой. Вторая отлучка короля была гораздо более серьезной, чем первая и продолжалась почти шесть месяцев, в течение которых Карл VI не появлялся на людях. В обществе подозрение в колдовстве переросло в уверенность, и раздались первые голоса, называющие виновниками Людовика Орлеанского и его супругу, Валентину Висконти. Разве король не пытался убить Людовика на той лесной поляне десять месяцев назад? Разве Людовик не извлекает большую выгоду из недееспособности своего брата? Разве он не был известен своим интересом к черным искусствам? Разве Валентина не была родом из Италии, которая в народном воображении являлась европейской родиной магов, колдунов и некромантов? Были сообщения, что герцогиня Орлеанская была единственным человеком, которого король продолжал узнавать в своем бреду. Сплетни, почти наверняка возникшие в окружении самого короля, распространялись по стране. Колдовство, чары, проклятия были заблуждением "простого народа", по словам хрониста Сен-Дени. Но это, на протяжении всего средневековья, было укоренившимся заблуждением, разделяемым многими, кто был "простым" только в том смысле, что был мирянином, не имеющими теологического образования, которое уже давно убедило церковь в том, что такие вещи не могут происходить с королем. В последующие годы несколько магов были наняты, чтобы излечить его от болезни, которая сама по себе была приписана магии. Осенью 1393 года окружающие Карла VI лица вызвали из Гиени самопровозглашенного колдуна по имени Арно Гийом, первого из целой череды таких людей, которых приглашали вылечить больного монарха, а затем осуждали как еретиков и жестоко предавали смерти на Монфоконе или Ле-Аль, когда их книги, чары и заклинания не действовали[1114].
Министры Ричарда II наверняка имели представление о происходящем из своих собственных источников. Но только в сентябре 1393 года один из советников французского короля был послан в Англию, чтобы объяснить ситуацию. К тому времени стало ясно, что главным препятствием для заключения мира было не здоровье французского короля, а политическая оппозиция в Англии. Решение Совета Ричарда II проигнорировать волнения на севере оказалось в перспективе неразумным. Сэр Томас Толбот и его друзья прибили свой манифест к дверям приходских церквей в Чешире, Ланкашире и соседних графствах. Они обвиняли двух королевских герцогов в заговоре с целью отказаться от притязаний короля на трон Франции без его ведома. Они угрожали убить их вместе с любыми другими сторонниками мира, до которых они смогут дотянуться. Противники мира объединились с различными местными людьми: недовольными экономическими проблемами сельскохозяйственных общин; в Чешире — протестовавшими против тяжелого местного налога, введенного в обмен на продление хартий графства и высказывавшими общие опасениями за его свободы; в Ланкашире — обремененными бесчисленными обидами, ревностью и недовольством, вызванными положением Джона Гонта как главенствующего местного землевладельца. К июню 1393 года восстание достигло огромных масштабов. По оценкам современников, около 20.000 человек собрались на митингах по всему региону. Герцог Ланкастер поспешно вернулся в Англию в конце июня и следующие три месяца провел на севере. Восстание было подавлено с помощью искусной смеси твердости и такта. Многие из более бедных мятежников были подкуплены предложениями службы у герцога в Гаскони. Боевых действий было очень мало. Но этот инцидент выявил линии разлома в английской политике. Герцог Глостер присягнул на верность условиям мира и, как судья Честера он был обязан поддержать своего брата в подавлении вооруженного восстания. Но считалось, что он не проявлял рвения в своих усилиях. Граф Арундел, у которого были свои интересы в регионе и который придерживался взглядов, очень похожих на взгляды Глостера, был настроен еще более двусмысленно. Он разместил большие силы в своем замке Холт, примерно в десяти милях к югу от Честера, и ждал развития событий. Джон Гонт был убежден, что Арундел готовился поддержать мятежников и сделал бы это, если бы представилась благоприятная возможность. Позже он открыто обвинит графа в измене[1115].
1114
Froissart, Chron. (KL), xv, 122–3, 127–8, 260; Chron. r. St.-Denis, ii, 86–94; Juvénal, Hist., 98, 100–1; Chronographia, iii, 110.
1115
'Ann. arch. Datini', xiii, 75; Chron. r. St.-Denis, ii, 94; Walsingham, Chron. Maj., i, 944–8, 956; Parl. Rolls, vii, 264–6 (20, 21); Foed., vii, 746. Дата проведения миссии Ж. де Мелёна: PRO E403/546, m. 3 (12 окт.). Местные претензии: Morgan (1987), 193–4; Walker (1990)[1], 171–3. Ланкастер и Глостер вернулись из Франции 20 июня: Westminster Chron., 514.