Ричард II вернулся в Англию в мае 1395 года. Вскоре после его прибытия к нему явилось еще одно французское посольство с инструкциями предложить ему руку старшей дочери Карла VI Изабеллы, которой тогда было всего пять лет. Носителем этого предложения был не кто иной, как прозорливый реформатор морали и пропагандист крестовых походов Роберт Отшельник. Он привез с собой личное письмо от короля Франции, датированное 15 мая 1395 года, которое было составлено в экстатических и эмоциональных выражениях. Карл VI умолял английского короля помочь ему "восстановить стены давно разрушенного смертельной войной объединенного храма Божьего, которым являются Франция и Англия". Он писал о своих "слезных воспоминаниях о войне наших предков, которая длилась уже шестьдесят лет, лет, в течение которых произошло столько зла, погибло столько христианских душ, было разрушено столько церквей и изнасиловано столько женщин". Бог в Своей особой благости предназначил ему и Ричарду II, людям до сих пор невиновным в кровопролитии, задачу примирения двух народов, несмотря на противодействие окружающих. "Давайте сделаем себя помощниками Бога и будем твердо придерживаться призвания, к которому Он призвал нас, молодых людей, чтобы установить сладкий мир, которого жаждет все христианство". Этот замечательный дипломатический документ с его экстравагантной риторикой и высокопарными фразами, несомненно, был составлен не самим Карлом VI или кем-либо из его министров или чиновников. Чувства подлинные, но автором, скорее всего, был старый затворник из парижского монастыря целестинцев Филипп де Мезьер. К письму прилагался документ, который, несомненно, принадлежал ему. Письмо Филиппа к Ричарду II представляло собой пространный трактат, написанный в том же дискурсивном и аллегорическом стиле, который был заказан французским королем и молниеносно составлен за последние два месяца. Его главной целью было побудить Ричарда II одержать верх над внутренними противниками мира с Францией. В частности, Филипп пытался убедить английского короля отказаться от существующих брачных планов в пользу союза с Изабеллой, который будет служить более широким интересам мира между Англией и Францией. Он предвидел время, когда, заключив мир, два короля объединят свои усилия для преодоления папского раскола и изгнания турок из Восточной Европы[1132].
Это прямое обращение к эмоциям Ричарда II было проницательно рассчитано и в значительной степени соответствовало тому, что было известно о взглядах английского короля. Ричард II никогда не проявлял особого интереса к личному участию в крестовом походе, но крестоносный идеал привлекал его с тех пор, как он впервые принял при своем дворе Льва VI Армянского. Его давнее убеждение, что война была катастрофой для Англии и христианства, было основано, по крайней мере, частично на моральных убеждениях. Но оно все больше подкреплялось другими, более прозаическими соображениями. Финансовое положение короля постепенно ухудшалось на протяжении 1390-х годов, и эта проблема, которая в начале десятилетия была замаскирована неожиданными поступлениями, к 1395 году стала вызывать серьезное беспокойство. Парламент неохотно санкционировал государственные налоги после Лелингемского перемирия. Тем не менее, гарнизоны в Кале и Бресте, а также на шотландской границе оставались тяжелым финансовым обязательством, несмотря на приостановку военных действий. В то же время Ричард II дорогостоящим образом укреплял свои политические позиции дома, увеличивая размеры и пышность своего двора и число своих сторонников в графствах. Поэтому, когда Ричард II ответил, что он "очень доволен" письмом французского короля от 15 мая, его слова были больше, чем обычной дипломатической любезностью[1133].
1132
Anglo-Norman Letters, no. 172; *Froissart, Chron. (KL), xviii, 573–5; Foed., vii, 802–5; Mezières, Letter, esp. 77, 140–2, 145; Palmer (1971)[2], 8–10.
1133
Given-Wilson (1986), 214–15, 270–1, 282–6; Tout (1920–37), vi, 108; *Froissart, Chron. (KL), xviii, 574.