С самого начала Ричард II принял решение о браке с Изабеллой и лично взял на себя задачу по продвижению этого проекта. В июле 1395 года Жан Фруассар прибыл в Англию после почти трех десятилетий отсутствия, вооруженный пачкой рекомендаций, чтобы собрать доказательства для своей истории. Он обнаружил, что страна живет сплетнями о текущих переговорах с Францией. Через несколько дней после высадки в Дувре хронист прибыл ко двору в замке Лидс и был представлен Ричарду II, которого он в последний раз видел во время крещения в соборе Бордо. Его рассказ о приеме наглядно демонстрирует напряженную обстановку при английском дворе. Гасконский рыцарь Жан де Грайи, который ехал с Фруассаром по лондонской дороге из Лидса, рассказал ему о текущем состоянии английской политики. Король, по его словам, был в восторге от французского брака. Как и Карл VI и его министры, он рассматривал это предложение в более широком контексте европейского мира. Слова, которые Жан де Грайи приписывал ему, возможно, были взяты из письма французского короля. Война с Францией длилась слишком долго, говорил Ричард II своим советникам. "Слишком много доблестных людей погибло, слишком много злодеяний совершено, слишком много разрушений и кровопролития. Все христианство ослаблено этой войной". Но проект брака с французской принцессой также возродил старые распри. За пределами королевского двора уже раздавались голоса несогласных. Некоторые заявляли, что они удивлены тем, что королю пришло в голову жениться на дочери своего врага. Одни считали, что принцесса слишком молода, другие — что она слишком француженка. Многое из того, что Грайи рассказал Фруассару, подтвердил сэр Ричард Стюри, советник, с которым хронист имел долгую беседу несколько дней спустя. Оба информатора Фруассара считали герцога Глостера главной угрозой положению короля. "Злобный и коварный", по словам одного, "гордый, высокомерный и опасный", по словам другого, Глостер все еще был горько обижен за свою роль в судебных убийствах 1388 года и опасался за свою способность обратиться к широкой общественности. Герцог Ланкастер, потенциально самый сильный союзник Ричарда II, находился далеко в Бордо. Глостер, уязвленный властью своего брата в Англии и напуганный его влиянием на короля, замышлял удержать его там на неопределенный срок[1134].
В течение нескольких месяцев сохранялась видимость единства путем выдвижения слишком высоких английских условий брачного союза. Торжественному посольству было поручено отправиться в Париж — первое английское посольство такого рода, появившееся во французской столице за многие годы. Его возглавлял Роберт Уолдби, архиепископ Дублина, который был одним из лучших в Англии экспертов по гасконским делам. Его сопровождал ветеран прошлых дипломатических конференций Джон Гилберт, епископ Сент-Дэвидса. Но главными действующими лицами были близкие друзья и соратники Ричарда II, Эдвард, граф Ратленд (сын Эдмунда Лэнгли) и Томас Моубрей, граф Ноттингем. Послы получили инструкции потребовать приданое в размере 2.000.000 золотых франков (333.334 фунта стерлингов), но им было предоставлено право по своему усмотрению снизить сумму до 1.000.000. В то же время, если атмосфера покажется им подходящей, они должны были предложить второй королевский брак между самим Ратлендом и младшей сестрой Изабеллы Жанной. Но территориальные требования заявленные послами стали главным препятствием на пути к прогрессу. Английским послам было поручено потребовать передачи всей территории, уступленной Англии по договору в Бретиньи, включая Пуату, северный Сентонж и Понтье, которые не были включены во французское предложение 1393 года, и все они должны были быть свободны от оммажа. Нормандия должна была отойти старшему сыну который родится в браке, а Анжу и Мэн — второму, и принадлежать "так же полно и совершенно, как любой король Англии когда-либо владел ими", что предположительно означало — как фьефом Франции. Шотландия должна была быть завоевана с французской помощью и закреплена за третьим сыном, если таковой родится. Вдобавок ко всему Ричард II хотел, чтобы ему позволили сохранить существующий герб с гербом Франции, совмещенным с гербом Англии. Эти экстравагантные требования, если бы они были удовлетворены, воссоздали бы во Франции английское государство, сравнимое с державой Анжуйской династии XII века. Вряд ли кто-то в Англии всерьез рассчитывал на то, что эти требования будут выполнены, ведь они были разработаны для того, чтобы использовать очевидное желание французского правительства к урегулированию, и, несомненно, ожидалось, что это спровоцирует торг. Министры Ричарда II, должно быть, надеялись, что в ходе переговоров французов удастся побудить отказаться от их настойчивого требования суверенитета над уступленными территориями, которое создало для него столько политических трудностей в Англии[1135].
1135
Foed., vii, 802–5; *Palmer (1972), 256–7. Свиты: BN Fr. 7621, fol. 187; Chron. r. St.-Denis, ii, 328.