Эдуард III никогда не хотел идти на компромиссы, которые могли бы привести к постоянному миру с Шотландией. Но он придавал огромное значение соблюдению перемирия на границе и осуждал тенденцию к необдуманному возмездию за каждый шотландский пограничный набег делая все возможное, чтобы навязать пограничным лордам действия в рамках закона и дипломатии. Система поддержания мира, берущая начало в гораздо более древних традициях пограничного права, с 1357 года превратилась в одну из самых совершенных в своем роде в любой из пограничных зон Западной Европы. Хранители границ, почти всегда теперь выбираемые из рядов знатных пограничных семей, были обличены властью подавлять беспорядки и привлекать виновных к ответственности. В населенных пунктах вдоль границы регулярно проводились Дни границы, на которых споры передавались в специальные трибуналы и решались совместно присяжными из англичан и шотландцев. Их дополняли Большие пограничные дни, на которых представители двух королей решали вопросы государственной важности. Эти меры оказались на редкость успешными. В течение почти десятилетия после 1369 года удавалось предотвратить перерастание пограничного беззакония в открытую войну. Длительное перемирие с Шотландией внесло новый элемент в европейский стратегический баланс, и стало одним из главных преимуществ, которыми Эдуард III воспользовался, когда в 1369 году возобновилась война с Францией[18].
В то же время из других частей Британских островов начали появляться новые угрозы. Спустя почти столетие после того, как Эдуард I завершил завоевание Уэльса, в стране начался период экономической и политической напряженности, который в конечном итоге привел в 1400 году к восстанию Оуэна Глендауэра. Навязывание прав сеньора возмущенному крестьянству было благодатным источником насилия и беспорядков во многих частях Европы. Но в Уэльсе ситуация усугублялась тем, что английские землевладельцы, осуществлявшие эти права, почти все были бенефициарами массового лишения наследства коренных валлийских князей в 1280-х годах и медленной, упорной волны конфискаций, покупок и обменов, последовавших с тех пор. Негодование, которое вызывали их чиновники, обычно англичане, было подкреплено ностальгией и легендами, а также сильным чувством коллективной идентичности среди коренных валлийцев. К этому добавлялась напряженность, возникшая в результате создания укрепленных районов посреди полностью сельского общества, управляемого и населенного в основном английскими иммигрантами и пользующегося монополиями далеко за пределами стен своих замков; а также в результате назначения англичан на все высшие должности в валлийской церкви, что создало недовольную низшую прослойку образованных и полуобразованных валлийских священников, не имевших перспектив продвижения по службе и имевших все основания поделиться своим бедами со своими паствами.
Англичане были хорошо осведомлены о проблемах Уэльса. Их чиновники в княжестве уже много лет нервничали из-за угрозы локальных восстаний, а время от времени происходили инциденты с применением насилия, чтобы напомнить им об этом. Опасность более широкого восстания сдерживалась главным образом раздробленностью валлийского общества и его сложной географией, из-за которой всеобщее национальное восстание было трудно организовать и поддерживать. Но восстания удалось избежать благодаря бдительности агентов английского правительства и местных феодалов, осуществлявших разумное покровительство влиятельным валлийцам, и возможности для хорошо оплачиваемой службы в континентальных армиях Эдуарда III и грабежа во Франции. Однако в последние годы правления Эдуарда III условия стали более суровыми. Снижение доходов от сельского хозяйства и скотоводства, общее явление для позднесредневековой Британии, сильно ощущалось в Уэльсе, большая часть территории которого была бесплодной и гораздо более бедной, чем Англия. Прогрессирующее падение доходов аристократов в последние три десятилетия XIV века повсеместно привело к более систематическому осуществлению прав сеньоров. Исчезновение пехоты из континентальных армий Англии лишило более скромных людей многих возможностей, которыми пользовались их отцы и деды.