Принцы Лиги собрались со своими войсками в Туре в конце августа 1410 года. Оттуда они отправились в Шартр и обнародовали еще один манифест, адресованный главным городам, прелатам и дворянам Франции. В этом документе речь шла о том, чтобы перехватить инициативу у герцога Бургундского. Принцы изложили все бедствия государства: нецелевое использование королевских доходов, крах правосудия, греховность королевского двора и властолюбие герцога Бургундского. Они заявили о своей приверженности к реформам и намерении "спасти" короля и Дофина. Достоверных сведений о численности их войск нет, но она вполне могла быть даже больше, чем у армии, которую собрал герцог Бургундский. Бернар Арманьяк явился с примерно 4.000 южан. Некоторые принцы, как говорили, привели еще больше. Герцог Бурбонский, один из самых мудрых и опытных руководителей среди высшей знати, умер в возрасте семидесяти трех лет двумя неделями ранее, что позволило его буйному и импульсивному наследнику Иоанну, графу Клермонскому, привлечь на сторону Лиги все ресурсы своей семьи. Герцог Бретонский неуверенно колебался между двумя лагерями. Он сказал Бернару Арманьяку, который приехал к нему в Нант, что Иоанн Бесстрашный хоть и оклеветал его, но в остальном не причинил ему никакого вреда. В итоге он поддержал обе стороны. Его брат, восемнадцатилетний Артур, граф Ришмон, привел отряд бретонцев в армию Лиги, якобы в качестве своего личного предприятия. Другой бретонский контингент был послан сражаться на стороне герцога Бургундского под командованием третьего брата герцога, Жиля. Коннетабль был еще одним человеком, который старался поддерживать отношения с обеими сторонами. До недавнего времени он заседал вместе с герцогом Бургундским в королевском Совете в Париже. В конце концов, его убедили присоединиться к армии Лиги в Шартре, но он продолжал поддерживать контакты с бургундцами в Париже. Что касается остальных принцев, то их отношения уже становились напряженными, поскольку надвигающаяся схватка начала обнажать их разногласия. Граф Арманьяк, самый способный полководец в армии принцев, но бестактный и напористый, уже начал раздражать других лигеров[324].
Лидеры Лиги были достаточно опытны, чтобы понять, что им вряд ли удастся захватить Париж силой, защищаемый объединенными силами парижан и армией герцога Бургундского. Их цель состояла в том, чтобы добиться переговоров, имея за спиной достаточно большую вооруженную силу и иметь возможность торговаться на равных. Они отправили в Париж делегацию из Шартра для ведения переговоров. Эмиссары, возглавляемые канцлером Иоанна Беррийского, Гийомом де Буафратье, предстали перед королевским Советом на второй неделе сентября. Карл VI находился в здравом уме в течение двух месяцев, что было необычайно долго, и впервые за многие годы занял активную собственную позицию. Судя по всему, он мало что понимал в сути вопроса. Но у него было сильное чувство достоинства своей должности, и его возмущала мысль о том, что его ближайшие родственники и члены Совета возьмутся за оружие против него. Буафратье совершенно неправильно оценил ситуацию и не внес никаких предложений. Когда он предстал перед королем, то лишь повторил требование герцога Беррийского о том, чтобы его и его единомышленников пропустили в Париж с их армией для "обсуждения" с королем реформы королевства. Карл VI отклонил это предложение, даже не воспользовавшись традиционным перерывом, чтобы посовещаться со своим Советом, и сказал архиепископу, что не примет лигеров, пока они не сложат оружие. Затем он приказал Буафратье удалиться. Герцог Беррийский добрался уже до Этампа, когда встретил послов, возвращавшихся с миссии, и получил их отчет. Он просто не мог поверить, что король говорил серьезно и отправил их обратно, чтобы они повторили то же послание. Но на этот раз они, похоже, даже не были допущены к королю. Карл VI приказал привезти ему в Париж знаменитую Орифламму из Сен-Дени, знамя, которое традиционно разворачивали в моменты национального кризиса, и провозгласил по столице, что он будет нести его против лигеров во главе своей армии[325].
324
'Geste des nobles', 131; Monstrelet, Chron., ii, 80–6, 95, 102; Fenin, Mem., 16; Cagny, Chron., 53; 'Chron. Brioc.', 90. Артур: BN PO 1037/le Dur/15. Жиль: Pocquet (1935), 47. Альбре: Ord., ix, 510; BN PO 493; 'Geste des nobles', 131; Chron. R. St-Denis, iv, 372; Baye, Journ., i, 340.