Сейчас Дугласу было уже далеко за семьдесят и он был одной из самых необычных личностей Шотландии XIV века. Арчибальд был главным военным лидером на шотландских пограничных территориях и главным действующим лицом партизанской войны против Англии. Несмотря на свое внебрачное происхождение, он сумел благодаря уму, безжалостности и силе характера присвоить себе графство вместе с большей частью его обширных владений на юге Шотландии, отбив притязания Красных Дугласов, которые представляли законную линию рода[59]. В 1400 году, в последний год своей жизни, Дуглас завершил свои успехи, выдав свою дочь замуж за герцога Ротсея. Это событие ознаменовало значительный сдвиг власти в Шотландской низменности. Единственными значительными соперниками Дугласов в пограничном регионе были графы Марч из Данбара, главенствующие территориальные магнаты в Лотиане с XI века. Ротсей ранее был обручен с дочерью Джорджа Данбара, графа Марча. Пара уже жила вместе как муж и жена. Поэтому новый союз Ротсея означал полный разрыв с Данбаром. Данбар бежал в Англию, где написал замечательное письмо Генриху IV собственной рукой ("Не удивляйтесь, что я пишу свои письма на английском языке, ибо он более ясен для моего понимания, чем латынь или французский"). Он предложил свои услуги английскому королю, заявив, что был "сильно обижен герцогом Ротсеем, который скомпрометировал мою дочь, а теперь, вопреки его письменному обязательству скрепленному его печатью, и вопреки закону Святой Церкви, взял в жены другую женщину". В последующие недели земли и замки Данбара в Шотландии были конфискованы. Наследник Дугласа, Арчибальд Молодой Дуглас, захватил главные крепости графа Марча в Лотиане, стал пожизненным капитаном Эдинбургского замка, а вскоре после этого захватил мощный прибрежный замок Данбар вместе с большей частью местных приверженцев беглого графа. Что касается Джорджа Данбара, то он оказался пенсионером и сторонником англичан и, сражаясь под их знаменами, стал одним из самых эффективных полководцев своего времени. Черные Дугласы стали всемогущими на юге Шотландии и отныне они эффективно контролировали шотландскую политику в отношении Англии[60].
В течение четверти века Дугласы сопротивлялись любым долгосрочным соглашениям с англичанами, даже в те времена, когда французские союзники Шотландии были готовы к ним. Лелингемское перемирие 1389 года было ратифицировано Робертом II под сильным давлением Франции и вопреки яростным возражениям пограничных лордов. Семь лет спустя те же люди успешно помешали Роберту III подписать Парижский мир 1396 года. Вместо этого хрупкое перемирие с англичанами возобновлялось из года в год. Сменявшие друг друга встречи между представителями двух королевств были посвящены изнурительным спорам о частых вооруженных вторжениях через границу и безуспешным попыткам убедить шотландцев согласиться на постоянный мир. Правда заключалась в том, что пограничная война стала образом жизни, экономической необходимостью, к которой приспособились люди с обеих сторон. Малонаселенная земля, с небольшим количеством городов, лишь незначительно обрабатываемая, страдающая от постоянного беззакония и военного ущерба, большая часть шотландского пограничного региона находилась в рамках характерной шотландской системы феодального землевладения, в которой служба для вышестоящего лорда была по меньшей мере столь же значима, как и рента. Средства к существованию пограничных лордов зависели в основном от войны. Именно на доходы от грабежей строились их внушительные каменные дома, на них покупались сверкающие доспехи и дорогие боевые кони, и их стремление в мир европейского рыцарства. Дугласы, как и другие лорды региона, в свою очередь, опирались на обширные сети зависимых людей: родственников, арендаторов, друзей и последователей, которые искали у них покровительства, а также возможностей, которые могла предоставить только война. Ничего особо не изменилось столетие спустя, когда Джон Мейджор писал о пограничном регионе, в котором он вырос, — мире, в котором фермеры арендовали свои земли у лордов, "держали коня и боевое оружие и были готовы принять участие в ссоре с любым могущественным лордом, будь то делом справедливым или несправедливым, если он им только нравится"[61].
59
Bower, Scotichron., viii, 62; Wyntoun, Orig. Chron., vi, 379; Acts Parl. Scot., i, 572. О Олбани: M. Brown (1998), 76–92.
60
Bower, Scotichron., viii, 30–2; Roy. Lett., i, 23–5; Foed., viii, 153–4; M. Brown (1998), 101–2, 104–5. Эдинбургский замок: Exch. R. Scot., iii, 515. О Дуглсе: Boardman (1996), 223–6.
61
Лелингем: Sumption, iii, 676–7. Treaty of Paris: Chaplais, Eng. Med. Dipl. Practice, no. 58 (p. 85); Foed., vii, 850, viii, 17–18, 35–6, 50–1, 54–7, 65–6, 69–70, 72; Cal. Doc. Scot., iv, no. 520. Мартовские дни: Rot. Scot., ii, 132–3, 149–50; Foed., viii, 17, 69–70, 72–4; PRO E364/31, m. 1d (Элхем), E101/320/19; Cal. Doc. Scot., iv, nos 491–3; Chaplais, Eng. Med. Dipl. Prac., no. 707–8; Neville (1998), 79–83; Major, Greater Britain, 47.