Парламент, который собрался в Вестминстере 2 мая 1421 года, оказался более точной проверкой настроений английских сословий. В первый день был зачитан договор, заключенный в Труа, объяснены его условия, и весь документ был ратифицирован обеими Палатами. Переговоры о деньгах заняли большую часть следующих трех недель. Они плохо зафиксированы. Судя по всему, король просил о субсидии. Он представил отчет о своих английских доходах и расходах, чтобы продемонстрировать, что не может обойтись без субсидии. Но субсидия не была предоставлена. Палата Общин придерживались своей прежней линии, что то, что Генрих V делал как регент Франции, не должно финансироваться из английских налоговых поступлений. Духовенство, собравшееся вскоре после этого в соборе Святого Павла, дало разрешение на выделение десятины. В противном случае королю пришлось бы довольствоваться заверением, что он получит субсидию от следующего Парламента, если она ему действительно понадобится. Такой исход был крайне неудобным. Более важные из кредиторов короля, включая епископа Бофорта, получили залог в виде будущих таможенных доходов. Но король рассчитывал на субсидию для погашения крупных займов, которые его уполномоченные получили у менее сговорчивых кредиторов. Некоторые из них почти наверняка получили обещания о переуступке денег от сборщиков налогов, которые оказалось невозможно выполнить[902].
Заглядывая вперед, можно сказать, что финансовое будущее было мрачным. Финансовые отчеты, представленные в Палату Общин, показывали, что оборона Кале и шотландских границ поглощала две трети доходов короля, оставляя большой дефицит на обычные дела правительства. Крупные выплаты военным казначеям Генриха V во Франции поддерживались только за счет отвлечения денег, необходимых для основных расходов в Англии, и погашения долгов. Таможенные сборы упали из-за спада торговли в течение последнего года, и большая их часть была направлена на содержание гарнизона Кале и погашение займов от епископа Бофорта. После шести лет почти непрерывных боевых действий, в течение которых настойчивые финансовые проблемы неоднократно отодвигались на задний план, напряжение давало о себе знать. Многие прошлые долги Генриха IV и долги самого Генриха V как принца Уэльского все еще оставались непогашенными. Военное жалованье за Азенкурскую кампанию все еще оставалось невыплаченным. Несколько капитанов, служивших во Франции, годами не получали жалованья для своих людей. Так например, граф Саффолк был должен почти 2.500 фунтов стерлингов в качестве жалованья за 1417 год. На момент пленения при Боже, граф Хантингдон был должен более 8.000 фунтов стерлингов в качестве жалованья и 1.000 фунтов стерлингов в качестве премий. Задолженность гарнизону Кале выросла до 28.710 фунтов стерлингов[903].
Постепенное иссякание денежного потока из Англии все больше перекладывало бремя войны на налогоплательщиков северной Франции, которые были не в состоянии его нести. В целом, французские доходы Генриха V оплачивали лишь гарнизоны в Нормандии и Париже, но очень мало, расходы на содержание армии в поле. Отчет военного казначея короля, сэра Уильяма Филиппа, который охватывает полевые операции под командованием Генриха V в последний год его жизни, показывает, что две трети их стоимости все еще финансировались из его английских доходов, менее пятой части — из французских доходов, а остальное — из нерегулярных поступлений, таких как выкупы за пленных. Вклад от французских доходов почти весь был получен из Нормандии. Однако доходы Генриха V от Нормандии оказались гораздо ниже ожидаемых. В провинции, пострадавшей от военных действий, разбойничьих нападений и масштабной миграции, оказалось трудно собрать 400.000 ливров, предоставленных Нормандскими Штатами в январе. Выплаты пришлось растянуть на два года. Только две трети субсидии (около 40.000 фунтов стерлингов) были когда-либо собраны[904].
Поступления Генриха V из остальной Франции невозможно подсчитать из-за отсутствия сохранившихся записей, но положение, вероятно, было еще хуже. Когда в июле предыдущего года чиновники Генриха V взяли под контроль французскую королевскую казну, они столкнулись с картиной финансового и административного хаоса. Ответственность была нерационально распределена между различными чиновниками и правительственными учреждениями. Девальвация привела к хаосу как в поступлениях, так и в расходах и сделала невозможным бухгалтерский учет. Налоговая администрация повсеместно потерпела крах. Поступления упали до исторического минимума. Доходы от монетных дворов, которые были главной опорой государственных финансов в течение последних трех лет, рухнули.
902
Parl. Rolls, ix, 265 [1]; Foed., x, 110, 113–15; Rec. Convoc., v, 108; Harriss (1985), 150–1.
903
Foed., x, 113–15; Parl. Rolls, x, 18–19 [17], 172–3 [34], 272–4 [17], 334–7 [16]; Rot. Parl., iv, 159; Stratford, 168–9 (Азенкур); PRO E364/60, m. 1 (Саффолк). Таможня: Carus-Wilson and Coleman, Export trade, 57; Steel, 163.
904
PRO E364/69, mm. 6–6vo (Филипп). Талья в Нормандии: Newhall (1924), 174–6; Wylie and Waugh, iii, 252–5.