Вечером того же дня герцог Бургундский выпустил свой собственный весьма пристрастный отчет о похищении Дофина и разослал его знатным лицам, епископам и городам по всему королевству на случай, если они будут введены в заблуждение "зловещими сообщениями" об этом событии. Он пригласил их прислать представителей в Париж, чтобы выслушать его предложения по управлению королевством. Два дня спустя, 21 августа, не дожидаясь их ответа, Иоанн объявил о своих предложениях перед большим собранием высокопоставленных лиц в королевском дворце Сите. Это было приглашенное собрание в традиционной манере монархии Валуа, не столько повод для обсуждения, сколько тщательно срежиссированное публичное заявление. Дофин номинально председательствовал на собрании, представляя короля, который бушевал за закрытыми дверями своих комнат в отеле Сен-Поль. Все королевские принцы, присутствовавшие в Париже, включая самого Иоанна, расположились справа от него, а епископы и аббаты — слева. Делегаты города Парижа заполнили все пространство зала. Ректор и профессора Университета были в полном составе.
От имени Иоанна выступил его советник Жан де Ньель, опытный оратор. Его речь была составлена с таким расчетом, чтобы заручиться поддержкой как можно более широкого круга людей. Он заявил, что его господин прибыл в Париж по настоятельному приказу короля. Если он прибыл с большим вооруженным отрядом, сказал Жан де Ньель, то только для того, чтобы защитить себя, короля и город Париж от насилия со стороны его врагов. Приехав исполнить свой долг перед королем, он разработал программу административных и финансовых реформ для улучшения управления королевством. Она включала в себя удовлетворение большинство недовольств, которые будоражили улицы Парижа. Семья, приближенные и министры короля, заявил он, пренебрегали заботой о нем и использовали его недееспособность для получения неоправданных выплат для себя. Они присвоили его драгоценности и серебро (это явно относилось к королеве), допустили упадок в отправлении правосудия и привели к обнищанию королевские владения. Тем временем страну угнетали налоги, взимаемые с грубой жестокостью армией сборщиков налогов, судебных чиновников и сержантов. Все это делалось якобы для того, чтобы финансировать войну с Англией. Но на самом деле, несмотря на то, что Генрих IV, как известно, был занят борьбой с валлийцами и шотландцами, почти ничего не было сделано для продолжения войны. Напротив, англичане смогли опустошить прибрежные районы Франции, а доходы от военных налогов прикарманили министры короля. Иоанн потребовал, чтобы к королю относились с достоинством и уважением, а его двором и имуществом управляли надлежащим образом в его интересах. Он требовал пунктуального отправления правосудия чиновниками, выбранными по их заслугам, а не по влиянию или взяткам; честного управления королевскими владениями; прекращения необдуманных и неправомерных пожалований; расходования налоговых поступлений только на те цели, на которые они были назначены. Герцог Орлеанский не был упомянут, но почти в каждом предложении неявно упоминался именно он. Все, что сделал герцог Бургундский, заключил Жан де Ньель, было сделано по совету и с согласия Дофина и королевских принцев. В этот момент несколько присутствующих бросили перчатки на пол, чтобы бросить вызов любому, кто мог бы назвать их предателями за поддержку стремления Иоанна к власти. Дофин завершил заседание, поднявшись на ноги и заявив, что одобряет действия Иоанна, вернувшего его в Париж[214].
214
*L. Mirot (1914 [3]), 396–7, 399–403; Chron. R. St-Denis, iii, 296–306; Chronographia, iii, 265–9; Rapport Arch. Dijon, 105; Jouvenel, Hist., 166–7; *L. Mirot (1914 [3]), 399–403.