В XV веке вся Европа была раздираема войной: гражданские войны, региональные и международные конфликты, организованный бандитизм. Образы и ценности войны определяли мировоззрение людей в такой степени, которую сегодня трудно себе представить. В зоне военных действий люди жили под постоянной угрозой внезапной смерти и разрушения всего, что их окружало. Жизнь горожан обрамляли укрепленные и охраняемые ворота, стены и сторожевые посты, сельских жителей — башни приходских церквей и гарнизонные замки, расположенные вблизи их полей, где они укрывались, когда церковные колокола оповещали о приближении солдат. Книжные шкафы грамотных обывателей были заполнены трактатами о рыцарстве, военном искусстве и истории войны. Они читали романтическую беллетристику, прославляющую войну, — от артурианской легенды о сэре Гавейне и других мифических героях до реальной жизни героя романа Le Jouvencel, написанного, по словам его автора, "во славу Божью и в назидание воинам". Сцены сражений были основным элементом миниатюр в манускриптах и на стенах церквей, на гобеленах и витражах. В Италии конные статуи закованных в броню воинов впервые появлялись в публичных местах со времен крушения римского мира. В церквях по всей Англии (а в свое время и во Франции) внушительные мраморные и алебастровые гробницы и инкрустированные латунные пластины знати и дворянства подчеркивали статус умерших, изображая их в полном доспехе, а напыщенные надписи сообщали о их боевых подвигах. Сэр Джон Кресси, умерший в 1445 г., на своей гробнице в Додфорде (Нортгемптоншир) объявлен капитаном Лизье, Орбека и Пон-л'Эвек, после чего последовал за Мэтью Гофом в Лотарингию и там погиб. В церкви в Тайдсуэлле на гробнице дербиширского рыцаря сэра Сэмпсона Меверелла высечены слова, рассказывающие о том, что он провел годы на службе у великого графа Солсбери и сражался в одиннадцати "великих битвах" во времена герцога Бедфорда. Сэр Томас Хангерфорд, возможно, участвовал в войне в молодости, но в зрелые годы он был администратором и управляющим поместьем, который никогда не брал в руки оружия. Однако после его смерти в 1397 г. его более знаменитый сын похоронил его в часовне замка Фарли в гробнице с надгробным изваянием в полном вооружении, под настенной картиной со Святым Георгием, убивающим дракона, и изображением его головы в шлеме в витраже[1096].
Война создала государство, а государство создало нацию. Франция была монархией с сильными авторитарными устремлениями, всепроникающей бюрократией и мощной центральной судебной системой. Но в отличие от Англии она была раздроблена на регионы с юридическими, языковыми и экономическими, различиями которые на протяжении многих лет препятствовали попыткам королей распространить свою власть на все королевство. Кризисы, вызванные длительной войной с Англией, ослабили эти барьеры и привели к появлению более могущественного государства.
Решающим испытанием стали налоги. К концу XIII века большинство западноевропейских государств переросло стесненные рамки феодальных обязательств, на которых когда-то основывалось комплектование армий. Правительства формировали крупные и все более профессиональные армии, солдаты которых получали денежное жалованье. В результате стоимость войны росла в геометрической прогрессии. Требовалась соответствующая система государственного финансирования, основанная на надежных и предсказуемых налоговых поступлениях. В эпоху позднего Средневековья была разработана сложная теория королевского суверенитета, созданная в основном юристами-цивилистами и канониками, но ставшая общепринятой для многих людей, никогда не читавших книг по праву. Король был обязан действовать в интересах общего блага и объявлять чрезвычайное положение, если под угрозой оказывалось коллективное благосостояние подданных. В этом случае права собственности подданных должны были уступать коллективным потребностям общества, и король имеет право взимать налоги. Авторитарные последствия этого принципа сдерживались общепринятыми представлениями о легитимности. Все соглашались с тем, что король не может вести себя как тиран, и что характерной чертой тирании является произвол одного человека. "Что может быть более невыносимым, — спрашивал Жан Жерсон, наиболее авторитетный философ своего времени, — чем то, что мнение одного человека произвольно определяет направление государственных дел?" Таким образом, право короля на взимание налогов подчинялось другому принципу, который канонисты заимствовали из римского права. То, что касается всех, должно быть одобрено всеми (Quod omnes tangit ab omnibus approbetur). Филипп де Коммин не был юристом, но он считал само собой разумеющимся, что "ни один король или правитель на земле не имеет права взимать ни одного денье в виде налогов без согласия тех, кто должен их платить, поскольку в противном случае это просто тирания и грубая сила"[1097].
1097
Scordia, 133–64, 199–215, 355–7; Post, Studies in Medieval Legal Thought (1964), 15–24, 108–68, 310–32, 447–8; M. V. Clarke, Medieval Representation and Consent (1936), 247–316; Strayer, 294–8; Y. Congar, 'Quod omnes tangit ab omnibus tractari et approbari debet', Revue historique du droit français et étranger, xxxv (1958), 210–59, esp. 230–9, 242–3; Lewis (1962), 8; Lewis (1968), 361–2, 364–6; Commynes, Mém., Lib. V.19 (p. 408).