Инициатива Амадея представляла реальную угрозу английским позициям во Франции, и значительная часть энергии герцога Бедфорда в последующие месяцы была направлена на ее срыв. Бедфорд планировал привязать Бургундский дом к английскому союзу с помощью пары политических браков. В 1420-х годах Филипп столкнулся с серьезной династической проблемой. У него не было братьев и наследников мужского пола. Его первая супруга, дочь Карла VI Мишель, умерла бездетной в возрасте двадцати девяти лет. Предполагаемыми наследницами были две его оставшиеся в живых сестры, Анна и Маргарита. Вся сложная конструкция Бургундской державы грозила распасться в случае смерти Филиппа. Уже через несколько недель после смерти Генриха V начались переговоры о браке между Бедфордом и Анной, которая являлась предполагаемой наследницей Артуа и бургундских владений в Пикардии. В то же время Филипп и Бедфорд возродили старый проект по выдаче Маргариты замуж за Артура, графа де Ришмон, и превращению ее в наследницу герцогства Бургундского.
Ришмону суждено было стать одной из главных фигур французской политики в течение последующих трех десятилетий. Он был амбициозным, но не богатым младшим братом Иоанна V, герцога Бретонского. К тридцати годам он приобрел во время гражданских войн репутацию одного из величайших французских полководцев своего времени. Правда, он не был выдающимся стратегом или тактиком на поле боя. Но, как и бретонский паладин Бертран дю Геклен, он был харизматической личностью, способной привлечь людей под свое знамя. Ришмон был взят в плен в битве при Азенкуре, а затем отпущен Генрихом V без выкупа в обмен на его оммаж, военную службу и влияние в Бретани. Генрих V возлагал на него большие надежды. Он пожаловал Ришмону замок и графство Иври в Нормандии и назначил его командующим важным юго-восточным сектором норманнской границы. Сестра Филиппа Доброго Маргарита была вдовой покойного Дофина Людовика Гиеньского, умершего в 1415 году. В настоящее время она жила на пенсию в замке Монбар в Бургундии. Маргарите не понравилась идея выйти замуж за некрасивого и почти безземельного солдата удачи и Филипп послал в Монбар нескольких своих главных советников, чтобы убедить ее. Брак, по их словам, имел огромное значение, ведь от него могла зависеть судьба всей семьи. Что касается Ришмона, то он, может быть был, и не ровня ей по происхождению, но он был "доблестным рыцарем, известным своей верностью, мудростью и доблестью, любимым людьми, с выдающейся свитой и, вероятно, займет высокое положение в королевстве"[104].
Следующей частью дипломатического пазла Бедфорда стала Бретань, самый большой из фьефов Франции после самой Бургундии. Бретань была отдельным регионом. С 1380-х гг. ее не коснулись боевые действия, охватившие всю остальную страну. В результате, несмотря на скудность почвы и густые леса, покрывавшие тогда большую часть полуострова, она вышла из кризиса начала XV века с целыми и процветающими городами и растущим населением. В течение многих лет герцогство было административно независимым от французской короны, имело свои региональные учреждения, каждое из которых было миниатюрной копией соответствующих ведомств французской монархии. "Герцог Бретани, — писал Папа Пий II, — живет по своим законам и не признает никакого земного господина". Это было не совсем так, поскольку герцоги всегда приносили оммаж королям Франции. Но это был именно "простой" оммаж, а не сеньориальный, на который претендовали французские короли и который должен был превалировать над всеми другими политическими обязательствами. Впрочем, конкретная форма юридической зависимости вряд ли имела значение. Гражданские войны во Франции и война с Англией на практике освободили герцогов Бретани от постороннего вмешательства. Как и герцоги Бургундские, они пользовались большинством внешних признаков суверенитета. Они отмечали свое вступление на трон герцогства тщательно продуманной коронационной церемонией и торжественными въездами в главные города герцогства. Они выпускали собственную монету, основывали рыцарские ордена, преследовали мятежников за неуважение к суду и поддерживали дипломатические отношения с другими государями. Все более эффективное финансовое управление обеспечивало им значительные доходы от герцогских земель, регулярных налогов на домохозяйства, пошлин на вино и морскую торговлю. Из-за того, что большинство финансовых документов Бретани было уничтожено во время Великой французской революции, невозможно дать даже приблизительную оценку объема доходов герцога, но фрагментарные сохранившиеся сведения позволяют предположить, что они вполне могли быть сопоставимы с доходами ланкастерской Нормандии[105].
104
AD Côte d'Or B1622, fols. 62vo–63, 65; AD Nord B1935, fols. 42vo–43; Gruel, Chron., 26–7; Inv. AC Nord, i, 293. О Ришмоне: Sumption, iv, 712.
105
Touchard, 157–74; Pius II, Comm., i, 225–6; Pocquet (1957), 278–9; Kerhervé (1987), i, 160–9, 312–13, ii, 613–15, 620–4, and generally Chaps II, III, V.