Отовсюду идут письма. Из Киева 21 марта 1886 года шлет письмо М. Авенариус.
«Дорогой Александр Григорьевич.
Послал я Вам работу Надеждина[19], надеюсь, что Вам будет приятно увидеть такой капитальный труд, произведенный без помощи иностранных ученых.
Надеждин пожелал защитить свою диссертацию в одном из столичных университетов, в особенности в Московском. Он надеялся, что во время пребывания на Севере ему удастся выхлопотать себе заграничную командировку, да, кроме того, получить ученую степень в столичном университете.
В настоящее же время уже утверждена министром его заграничная командировка на 2 года, с содержанием 1 500 р. за год и, следовательно, осталась только последняя причина, побуждающая его защищать магистерскую диссертацию в Москве. Надеждин, как Вы, конечно, уже заключили из его работ, не только знающий, но и очень талантливый господин. Одно, что в нем плохо, это здоровье. Последним своим трудом, вследствие слишком усиленных занятий, он почти окончательно уходил себя (сильно страдает всякими нервными болями), и хорошо бы было, если бы дальнейшие его работы не были производимы под страхом необходимости представить во-время докторскую диссертацию. Мне потому пришла мысль обратиться к Вам с вопросом: не найдете ли возможным дать Надеждину за его «Этюды по сравнительной физике» прямо докторскую степень. Одни его определения упругости паров в этой работе стоят, по моему мнению, докторства.
Понятно, что о настоящем предложении я никому не говорил ни слова. Очень интересуюсь получить от Вас вскоре ответ.
Весь Ваш М. Авенариус».
Из Казани с просьбой обращается Громека[20]:
«Милостивый государь,
Многоуважаемый Александр Григорьевич!
В прежнее время много раз приходилось мне, в качестве бывшего ученика Вашего, пользоваться Вашею в высшей степени любезною помощью. Воспоминание об этом времени дает мне смелость и ныне обратиться к Вам с покорнейшею просьбою помочь мне выйти из неловкого положения, в которое я сам поставил себя слишком поспешным напечатанном в Записках Казанского университета статьи «О влиянии температуры на распространение звука». Я убедился теперь, что в самом начале этой статьи мною допущена крупная ошибка, повлекшая за собою ошибочность всех результатов. Составляя диференциальные уравнения малых колебаний неравномерно нагретой воздушной массы, я пренебрег именно не только членами, пропорциональными квадратам скоростей, но и теми, которые пропорциональны квадрату времени колебаний.
Мне очень хотелось бы переделанную и исправленную статейку мою видеть напечатанною. Узнав недавно, к своему удивлению, что я считаюсь членом Московского Общества, я мог бы с просьбою о напечатании этой статьи обратиться в редакцию Математического сборника, но не решаюсь сделать этого сам, так как чувствую себя очень скомпрометированным ошибками статьи, напечатанной в Ученых записках Казанского университета. Поэтому прибегаю к Вашей помощи с покорнейшею просьбою не отказать взять на себя труд просмотреть содержание посылаемой вместе с этим письмом рукописи. Затем я покорнейше просил бы Вас, если бы Вы нашли это возможным, рекомендовать статью редакции Математического сборника для напечатания, а в противном случае прислать ее обратно.
Во всяком же случае, если бы Вам было угодно сообщить мне какие-либо замечания Ваши относительно этого предмета, то этим Вы доставили бы мне величайшее удовольствие» (письмо от 20 октября 1888 года).
Часто приходят письма от Михельсона.
«Дорогой Александр Григорьевич! — пишет он Столетову.
Очень Вам благодарен за подробности о житье-бытье нашего Общества и за другие сведения, которые Вы сообщаете. Мне поневоле приходится жить все более воспоминаниями, а потому можете себе представить, как меня все это интересует.
Но карточка Ваша, в которой Вы просите присылки нескольких экземпляров диссертации, меня сильно озадачила. Дело в том, что здесь у меня имеется всего-навсего один экземпляр, который я сохраняю для собственного употребления.
Все же остальные остались в Москве и при том по странному стечению обстоятельств пока недоступны и для Вас.
Уезжая неожиданно и поспешно из Москвы, мои родные уложили их вместе с остальными книгами моими в ящики и (так как квартира за нами не осталась) разместили их по сараям и амбарам, мне в точности неизвестным.
Я писал брату в Петербург, чтобы он, когда будет в Москве, отыскал их и доставил Вам экземпляров 10. Но когда сие будет, не знаю. Брат так погружен в свои дела и хлопоты, что даже и не пишет, и я в точности не знаю о его намерениях и распределении времени.
19
20