Немало приходило к Столетову писем от иностранных ученых: ему писали Гельмгольц, Кельвин, Больцман, Липпман, Маскар, Каммерлинг Оннес, Кюнен.
Выдающийся голландский физик Каммерлинг Оннес, прославившийся своими работами по изучению низких температур, пишет Столетову письма на русском языке. Язык ему дается с трудом, но он его упорно учит: русская физика уже столь богата, что имеет смысл учить этот нелегкий язык.
«Позвольте мне уверить Вас, что я бесконечно благодарен ради назначения почетного (речь идет о выборе Каммерлинга Оннеса в члены Общества любителей естествознания — В. Б.) …Я это наверно знаю, что Вы были делатель, жалею, что язык российский так претрудный.
Довольно ошибок», — заканчивает письмо Каммерлинг Оннес, посмеиваясь над своими промахами в русском языке.
Были среди корреспондентов Столетова и безвестные люди, зачастую жившие в провинциальной глуши.
Адрес квартиры Столетова известен всем русским ученым, инженерам, техникам и студентам. Самые разнообразные поручения приходится выполнять Столетову. Он достает фотометр для метеоролога Савельева из Петербургской обсерватории. Он добивается перевода в Москву бывшего студента Гурьева.
Скольким надо помочь, скольких нужно поддержать!
Помощь, которую оказывает Александр Григорьевич русским ученым, велика и действенна.
Вот заболевает туберкулезом ученик Столетова — Михельсон, и Столетов сразу же начинает энергичные хлопоты. Он требует субсидии для Михельсона, а тем временем, не ожидая, пока раскачается начальство, на свои собственные деньги отправляет заболевшего товарища в Давос — курорт в Швейцарии. Он пишет Михельсону ободряющие письма, посылает книги, чтобы ученый не чувствовал себя оторванным от научной среды.
«Если я когда-нибудь вылечусь, — пишет Михельсон Столетову, — то это только благодаря Вам, Александр Григорьевич».
Столетов делает все, чтобы помочь Михельсону. Работу Михельсона он представляет на соискание мошнинской премии, весь свой авторитет употребляет на то, чтобы эта работа получила ее.
В годы, когда Михельсон еще лечится, Столетов уже думает о его будущем. Он добивается предоставления Михельсону приват-доцентуры в Киевском университете.
Это не только любовь к самому Михельсону — это забота о русской физике. Столетов стремится сохранить для русской науки каждого из ее бойцов.
Тяжело приходится в эти годы и старому знакомому Столетова — Константину Эдуардовичу Циолковскому. Издевательскими и насмешливыми письмами отвечают Циолковскому из Императорского русского технического общества на его проекты цельнометаллического дирижабля. И только у Столетова, у Менделеева, у Жуковского находит гениальный новатор поддержку.
«Многоуважаемый Александр Григорьевич! — пишет 29 августа 1891 года Циолковский Столетову.
Моя вера в великое будущее металлических управляемых аэростатов все увеличивается и теперь достигла высокой степени. Что мне делать и как убедить людей, что «овчинка выделки стоит»? О своих выгодах я не забочусь, лишь бы дело поставить на истинную дорогу.
Я мал и ничтожен в сравнении с силой общества! Что я могу один! Моя цель — приобщить к излюбленному делу внимание и силы людей. Отправить рукопись в какое-нибудь ученое общество и ждать решающего слова, а потом, когда ваш труд сдадут в архив, сложить в унынии руки — это едва ли приведет к успеху.
История показывает, что самые почтеннейшие и ученейшие общества редко угадывают значение предмета в будущем, и это понятно: исследователь отдает своему предмету жизнь, на что немногие могут решиться, отвлеченные своими обязанностями и разными заботами. Но в целом среди народов найдутся лица, посвятившие себя воздухоплаванию и уже отчасти подготовленные к восприятию известных идей.
Поэтому я думаю, что лучше, если разбираемый мною вопрос будет представлен на рассуждение всех добровольцев; мне кажется, что будет более шансов для достижения успеха, ибо хотя и найдутся при этом противники, но зато найдутся и защитники и продолжатели дела; спор же только способствует выяснению истины, подобно спору Гальвани с Вольтою.