Пристав сидел красный, как рак, и пытался ошельмовать свидетеля. Разговор принял опасный для него характер. Но вор держался смело, слишком смело для своего положения. Лыков не мог объяснить себе такую откровенность перед приезжим ревизором. Тот уедет, а надворный советник Булевский останется. Наконец на третьем часу дознания выяснился важнейший факт. Алексей Николаевич спросил у полицейских:
— Где сейчас Непогодьев? Надо его срочно допросить.
— Он отпросился на охоту, — торопливо ответил пристав.
— Вот как? А кто ему разрешил? — с нажимом спросил Лыков.
— Я.
— Вы? Зная, что из Петербурга к вам едет проверяющий?
— Так он через четыре дня вернется. Я телеграфировал в Красноярск, выяснил, что вы на «Мономах» не попали, и отпустил Непогодьева. Думал, вы позже прибудете, и он успеет.
— А то, что я на илимке пустился догонять пароход, вам в Красноярске не сообщили?
— Э-э… Я подумал, что не догоните.
— Как вы могли так решить? У вас побег за побегом, из столицы выслали ревизию, а письмоводитель вздумал поохотиться. Прошел бы ее, тогда и гулял бы.
— Я не подумал о ревизии, — фальшивым голосом произнес Булевский. — Отправил рапорт губернатору, тот ничего не ответил… Мало ли их бежит?
Кибирев смотрел коллежскому советнику прямо в глаза; казалось, он сейчас подмигнет.
— Когда ваш Непогодьев вернется? — в голосе ревизора звучало отчетливое раздражение. — Я не собираюсь торчать тут четыре дня. Срочно отзовите его в Монастырское. Сумеете?
Пристав молчал, и тогда за него ответил помощник:
— Не получится, не для того уплывал.
— В каком смысле?
— Ни на какой он не охоте, а сбежал. Непогодьев в понедельник сел в моторную лодку Министерства путей сообщения, что возвращалась в Красноярск из Карского моря. Они промеры делали. Смерили — и домой. Вот письмоводителя по пути захватили. Вместе с варшавьяками.
В комнате повисла тишина, потом Булевский заорал диким голосом:
— Тебе кто разрешил поперед начальства говорить, туземная рожа?! Молчать!
— Я разрешаю, пусть докончит мысль, — хладнокровно осадил «туруханского царя» сыщик. — Продолжайте, господин Кибирев. Как вас по имени-отчеству?
— Иван Игнатьевич, ваше высокоблагородие.
— Говорите мне Алексей Николаевич. Так что там с варшавьяками?
— Блонский, Пшибышлавский и Леймер. Три револьверца проживали в округе. Первые двое — в Диксоне, а Леймер — в Толстом носе.
— Это из банды «Червоный Круль», что ли? — воскликнул Алексей Николаевич.
— Так точно.
— И?..
— Сели они с Мелентием в ту лодку и отплыли вверх по реке.
— А документы?
Помощник пристава хмыкнул:
— Этого добра им Мелентий сколько хочешь нарисует.
Лыков повернулся к приставу:
— Про этот побег вы тоже сообщили в Красноярск?
— Не успел. Собственно, я и не знал! А…
И Булевский опять заорал на помощника:
— Почему мне не доложили? Я отстраняю вас от должности!
— Отставить! — повысил голос питерец. — Вот, потрудитесь прочесть вслух.
И он вручил приставу свой открытый лист. Тот развернул бланк и срывающимся голосом прочел о полномочиях командированного. Все чины МВД обязаны оказывать содействие… выполнять распоряжения, отданные в рамках исполнения возложенного на него поручения… знакомить с документами… Внизу стояла подпись Столыпина.
— Ну, поняли?
— Так точно, понял, — вытянул руки по швам надворный советник.
— Тогда слушайте. Вы временно отстранены. Не Кибирев, а вы. До завершения разбирательства. Выйдите в соседнюю комнату. Скоро мы здесь закончим и вернемся в Монастырское. Там оформим ваше отстранение, я телеграфирую Курлову. Еще губернатору, он должен уже прибыть. На вашу переписку я накладываю арест до завершения следствия. Все бумаги опечатаю. Если есть что сказать в свое оправдание, говорите.
— Это все Ванька, он давно хочет меня подсидеть.
— Что Ванька? Он помог сбежать полякам? И он дал слишком много воли письмоводителю? Идите.
Как только Булевский вышел с гримасой оскорбленного достоинства на лице, Кибирев сказал:
— Правильно, ваше… Алексей Николаевич. Обыск, непременно обыск. И деньги найти, Мелентий с ним делился. Но деньги пристав не дома прячет, я уверен. А у своей любовницы Серафимы Мухиной. Там тоже надо обыскать. Разрешите, я лично?
— Рассказывайте, что у вас здесь творится, Иван Игнатьевич. С самого начала.
— Да вы уж все поняли. Бегут от нас за деньги, махинация отлажена. У кого нет за душой, тот сидит. С ума сходят многие…
— Давайте ближе к делу.