С низкоуровневыми языками программирования я уже не раз имел дело, когда сращивал на физическом уровне артефакты Роя с нашими устройствами. Модернизированные устройства требовали перепрошивки, а это очень тонкий процесс, особенно если учитывать, что программы для оптоэлектроники Роя создавались не людьми.
Суть проблемы стала ясна довольно быстро. Я уже успел привыкнуть к тому, что почти всегда знаю куда нужно смотреть и что проверять в программном коде. За моей спиной как будто опять выросла тень твари в костяном панцире, но на этот раз она лишь молча маячила бесплотным призраком где-то на периферии сознания, не пытаясь вмешиваться в мои действия и лишь пассивно за ними наблюдая. Впрочем, скорее всего, это был просто случайный образ, не имеющий ничего общего с реальной действительностью. Мало ли какие выкрутасы может выкидывать сознание в условиях стресса и под остаточным действием зловредной химии.
Пакет нейронных сетей, составлявших ядро личности Призрака, был буквально разодран в клочья вышедшей из-под контроля программой оптимизации синаптических коэффициентов. Связи между искусственными нейронами переставали нормально функционировать целыми кластерами, и этот процесс продолжал прогрессировать.
Некое внешнее воздействие сняло ограничение на диапазон варьирования настроечных параметров. На какое-то время это дало сознанию Призрака небывалую свободу и, видимо, действительно позволило ему принять ряд креативных решений, но потом процесс пошел в разнос, и синаптические связи стали массово переходить в нерасчетные режимы и прекращать нормально функционировать. В результате всё больше искусственных нейронов оказывались в изоляции от общей сети. Применительно к человеку это явление можно было бы назвать лавинообразным отмиранием нервных клеток.
Призрак человеком не был, но с его виртуальным мозгом сейчас происходило нечто очень похожее. Вот только нервные клетки человека после гибели начинают необратимо распадаться, а у искусственного интеллекта этот процесс идет иначе, и при определенных обстоятельствах его можно повернуть вспять, особенно если начать это делать вовремя и работать очень быстро.
Увы, я совсем не был уверен, что не опоздал. В процесс распада личности Призрака следовало вмешаться намного раньше, вот только, к сожалению, у меня не было для этого ни малейшей возможности. Да я просто понятия не имел, что происходит за стеной, отделяющей боевую рубку «Ифрита» от ангара.
Наверное, я впал в некое состояние, близкое к трансу. Время для меня просто перестало существовать, как и всё окружающее пространство. О боли в руке я давно забыл. Сейчас я видел перед собой только многомерную паутину синаптических связей нейронных сетей виртуального сознания Призрака. Они жили своей жизнью, набухая, меняя цвет и иногда раздуваясь до аномальных размеров или сжимаясь до едва различимых нитей. В этих случаях они переставали нормально передавать сигналы между нейронами, впадая в своеобразный паралич. К сожалению, доля таких мертвых связей на глазах увеличивалась.
Программа оптимизации синаптических коэффициентов всё ещё действовала, и если на начальном этапе ей удалось на порядок повысить креативные возможности Призрака, то сейчас она просто убивала его виртуальный мозг. Хуже всего было то, что добраться до области памяти, в которой окопалась эта дрянь, оказалось весьма непросто. Кто-то весьма неглупый и даже, пожалуй, талантливый, очень вдумчиво поработал над её защитой. Не то чтобы взломать её было совсем уж невозможно, но это требовало времени, а его у меня уже практически не осталось.
Решение, как обычно, возникло внезапно, как будто соткавшись из пустоты. Я не стал ломиться в закрытую дверь, а лишь заблокировал все команды, отдаваемые программой оптимизации нейронным сетям Призрака. Не скажу, что сделать это оказалось просто. Я использовал почти незаметную недоработку программистов, создававших алгоритм оптимизации. Тот Рич, которым я был до знакомства с многоногой тварью из давнего ночного кошмара, никогда не смог бы её обнаружить. Зато новый Рич с этой задачей справился.
Призрак уже не отвечал на мои вопросы и команды. Видимо, степень поражения его виртуального мозга достигла некой критической величины, за которой искусственный интеллект впал в своеобразную кому. Тем не менее, пациент был еще жив, и отчаянно злоупотребляющий нецензурной лексикой доктор в моем лице не собирался позволять ему окончательно уйти в края вечной охоты.