– С психологическими опытами, – уточнил Пехтерев, – Но я здесь не одинок: такими опытами во все времена занимались многие врачи.
– Не спорю, однако они это делали индивидуально. А вы занимаетесь массово, то есть со сцены.
– Позвольте, но это же в рамках художественной самодеятельности?!
– В этих самых рамках, – главврач перешёл на громкий шёпот, – обычно поют хором песни и пляшут ансамблем танцы! Ну, может, ещё декламируют группой чтецов разрешённые райкомом партии декламации. А вы проводите опыты. А наши пациенты народ впечатлительный.
– Уж, какой впечатлительный, кто бы сомневался! Но вот только, причём здесь мои опыты?
– А вот и притом, – главврач стал безразличен в окружающему, – Вы на…фокусничаете со своими опытами, а нам разгребать.
Главврач пришёл в диспансер пару лет назад. Он был организатором здравоохранения на пенсии, а раньше служил на хозяйстве закрытого военного санатория. В медицине, и тем более, в психиатрии не разбирался, понятия «корсаковский синдром» или гебефренная форма шизофрении не мог не то что себе представить, а даже просто выговорить. Но любил давать советы докторам в отношении лечения душевных заболеваний. К тому же был успешен в карьерных интригах и как всякий перестраховщик, терпеть не мог любой самодеятельности.
– И всё же, что означает это «кое-куда? – повторил вопрос Пехтерев.
– Я вам потом объясню, читайте, читайте, – ответил главврач.
Леонид читал:
«…1. В Парагвае Военный Переворот Задней цели Захват пополудни!
Дальнобойным Прицелом районный двуликий наймит хунты бахчисарай Пехтирь свергнутого Стресснеррра нахрырра вовторых в шляпе с длинными пёрьями и как он и есть резидент парагвайский шпик резиндентур шпион
2. бахчисарай Пехтирь задул вопросы шпионского интереса и спрашивал пароль пачему Володька сбрил усы а не знал ответ может и я на что сгожусь!
3. Соответствия зима-лето-исчисления! Григорианского Буквы мира вовторых как сам уходил от вопросов на заданную повестку
3. лишить парагвайского шпиона Пехтиря должности районного и участкового бахчисарая и взять шестибальные меры
7. приказ зачитывать во всех дивизиях и отсеках
4. председатель неба и земли… подпись неразборчива».
– Узнаю неповторимый стиль! – усмехнулся Пехтерев. – Это писал Мухин, я его посещал на дому месяц назад. У Мухина шизофрения с паранойяльным бредом преследования…
Леонид задумался, затем глубоко вздохнул:
– А ведь когда-то изобретал искусственный мозг. Но идею не одобрили, Мухин озлобился и стал считать, что его преследуют за то, что он великий гений. Поэтому и шпионов стали подсылать, в том числе парагвайских. Но я уверен, для окружающих Мухин не опасен.
– Для окружающих может быть, и нет, а вот для нас с вами, Леонид Иванович, может и да! – апатия главврача достигла точки не возврата.
– С чего бы это?
– А с того, что бумажку эту он накатал, помимо райздрава, ещё и в органы госбезопасности! Вот это и есть «кое-куда». Замучаемся теперь эти помои объяснительными расхлёбывать!
– Не думаю. Ежу ведь понятно, что это писал больной человек.
– Ежу, козлу…лечить их надо как следует! Тройными дозами! Чтобы и в мыслях у этих Мухиных ничего такого не возникало не то что про Парагвай, но и про собственную маму!
– Вспомнил! – засмеялся вдруг Пехтерев. – Асунсьон!
– Что? – не понял главврач. – Какой ещё… «высунь…сунь»?!
– Столица Парагвая – Асунсьон!
– Сунь-высунь, уругвай в парагвай, не больница, а дурдом, честное слово!
Спустя некоторое время, Пехтерева всё же вызвали в управление госбезопасности. Посмеялись, перекладывая бумажки, посочувствовали: ну и работка у вас, похлопали по плечу – сумасшедший, что возьмёшь?..
На утренней линейке обязательный ритуал – подъём флага. Из строя вызывались два пионера – девочка и мальчик, одетые в парадную форму, баянист исполнял гимн Советского союза, и пионеры поднимали флаг. Иногда флаг застревал на верёвке флагштока и тотчас откуда-то из глубины строя раздавался свистящий шёпот и приглушённый гогот:
– Лопухи, баянист играть уже устал!
Лёня Пехтерев ездил в «Юный ленинец» три лета подряд. Менялось начальство, менялись вожатые и воспитатели, а шуточки были всё те же.
Старший вожатый в пионерлагере Игорь Иванович был гипнотизёром. Он учился у Михаила Куни и апофеозом каждого пионерского костра являлись выступления старшего вожатого на бис. Происходило это так: из зрительской массы, не важно, был ли это пионер, или работник лагеря, вызывался доброволец, его куда-то уводили подальше от сцены, а гипнотизёр просил придумать для добровольца задание. Затем доброволец возвращался, и гипнотизёр его усыплял, приговаривая: