— Да,— сказал Монтэгю,— должно быть, это он.
— Отлично,— сказала Бетти,— он удостоил меня чести быть моим дедом; но я не советую вам являться к нему с вашим рекомендательным письмом.
— Почему же? — удивился Монтэгю.
— Потому что он вас непременно съест. Он терпеть не может Олли.
— Неужели! — воскликнул Монтэгю.
— А разве Олли ничего не говорил обо мне? — удивилась Бетти.
— Нет,— сказал Монтэгю.— Думаю, что он решил предоставить это вам самой.
— Чудесно! Совсем как в сказке. Вы читали когда-нибудь сказки? Жила-была принцесса, самая прекрасная! Понимаете?
— Да,— сказал он,— и в волосах у нее была красная роза,
— И жил был юный придворный,— продолжала девушка,— очень красивый и веселый. И они полюбили друг друга. Но противный старик король потребовал, чтобы его дочь ждала, пока он не покорит всех своих врагов и не выберет ей в женихи какого-нибудь принца, а может быть, просто людоеда, который опустошал его землю,— вы понимаете?
— Отлично понимаю,— сказал он,— и тогда прекрасная принцесса зачахла от тоски.
— Мм! Нет,— сказала Бетти, надув губки,— но ей приходилось очень много танцевать, чтобы совсем не оставалось времени думать о себе.
Но тут же она засмеялась:
— Боже мой, кажется мы впадаем в поэзию!— И затем, внимательно поглядев на него, добавила:
— А знаете, ведь я побаивалась говорить с вами. Олли считает, что вы ужасно серьезный. Это правда?
— Не знаю,— начал Монтэгю, но она, смеясь, перебила:
— Вчера за обедом мы говорили о вас. Нам подали сбитые сливки такими смешными загогулинками, и Олли сказал: «Вот если бы здесь был мой брат Аллен, он бы непременно подумал о человеке, который приготовил эти сливки, и о том, сколько у него ушло на это времени, и что лучше бы он почитал вместо этого «Жизнь в простоте». Правда?
— Ну, это уже из области литературной критики,— сказал Монтэгю.
— О, я совсем не хочу говорить о литературе! — воскликнула она.
В сущности она вообще хотела только одного: подметить его слабые места, чтобы при случае можно было его подразнить.
Монтэгю вовремя заметил, что прелестная мисс Элизабет принадлежит к разновидности весьма колючих роз и, пожалуй, больше похожа не на бабочку, а на ярко расцвеченную осу с хищными повадками.
— Олли говорил, что вы намереваетесь поселиться в нижней части города и работать,— продолжала она,—-по-моему, это очень глупо. Гораздо приятней жить хотя бы в таком подобии замка, как этот, и веселиться.
— Возможно,— сказал он,— но у меня нет никакого замка.
— Вы могли бы его получить,—отвечала Бетти,—вот побудете здесь некоторое время, и мы женим вас на какой-нибудь милой девушке. Увидите, все они будут у ваших ног, у вас восхитительно мягкий тембр голоса и романтически волнующая внешность. (Монтэгю тут же решил про себя выяснить, является ли в Нью-Йорке общепринятым говорить такие вещи прямо в лицо.)
Тем временем Бетти в раздумье оглядывала его.
— Нет, знаете, девушек вы, пожалуй, отпугнете. В вас будут влюбляться замужние женщины. Зато с ними только держись!
— Мне говорил уже об этом мой портной,— рассмеявшись, сказал Монтэгю.
— Можно и еще быстрей обзавестись состоянием,— сказала она,— только, по-моему, для роли домашнего кота вы не подходите.
— Как вы сказали?! — воскликнул Монтэгю; мисс Бетти засмеялась:
— Так вы не знаете? Боже, какая очаровательная наивность! Пусть лучше Олли вам объяснит.
Разговор коснулся жаргона, и Монтэгю в неожиданном порыве откровенности попросил Бетти объяснить загадочную фразу, произнесенную мисс Прайс.
— Она сказала обо мне: когда я возьму повод покороче, то смекну, что она идет не тем аллюром.
— Ах, вот что,— улыбнулась мисс Уимен.— Она просто хотела сказать, что когда вы ее узнаете поближе, вы разочаруетесь в ней. Теперь она подхватывает все ипподромные жаргонные словечки. С этим уже ничего не поделаешь. А в прошлом году она побывала в Англии и притащила оттуда весь английский жаргон. Так что теперь даже нам трудно ее понять.
Затем Бетти перешла к беглой характеристике присутствующих. Монтэгю был поражен, как бесцеремонно в Нью-Йорке люди судят друг о друге.
В сущности здесь редко занимались чем-нибудь другим, и никого не беспокоило, если тот, о ком сплетничали, был из вашей же компании, пользовался вашим, а вы его гостеприимством; развлечение состояло в том, что вы рассказывали о нем самые нелестные, унизительные, просто ужасные вещи.
Вот, например, бедняга Клэрри Мэйсон: он сидел за бриджем, бледный, взгляд его был лихорадочно-напряженным. Клэрри постоянно проигрывал, и это ранило его в самое сердце, хотя у него и был «запасец» в десять миллионов долларов. Но ведь Клэрри по целым дням оплакивал своего похищенного брата.