Вот как рассказывают этот случай современники. За несколько дней до смерти Анны Иоанновны караул стоял в комнате, возле тронной залы, часовой был у открытых дверей. Императрица уже удалилась во внутренние покои; было уже за полночь, и офицер уселся, чтобы вздремнуть. Вдруг часовой зовет на караул, солдаты выстроились, офицер вынул шпагу, чтобы отдать честь. Все видят — императрица ходит по тронной зале взад и вперед, склоня задумчиво голову, не обращая ни на кого внимания. Весь взвод стоит в ожидании, но наконец странность ночной прогулки по тронной зале начинает всех смущать. Офицер, видя, что государыня не желает идти из залы, решается, наконец, пройти другим ходом и спросить, не знает ли кто намерений императрицы. Тут он встречает Бирона и рапортует ему. «Не может быть,— говорит Бирон, — я сейчас от государыни, она ушла в спальню ложиться». ─ «Взгляните сами, она в тронной зале». Бирон идет и тоже видит ее. «Это что-нибудь не так, здесь или заговор, или обман, чтобы действовать на солдат», — говорит он, бежит к императрице и уговаривает ее выйти, чтобы в глазах караула изобличить самозванку, пользующуюся некоторым сходством с ней, чтобы морочить людей.
Императрица решается выйти, как была в пудермантеле. Бирон идет с нею. Они видят женщину, поразительно похожую на императрицу, которая нимало не смущается. «Дерзкая!» — говорит Бирон, и вызвал весь караул; солдаты и все присутствующие видят «две Анны Иоанновны», из которых настоящую и призрак можно было отличить от другой только по наряду и по тому, что она пришла с Бироном. Императрица, постояв минуту в удивлении, подходит к ней, говоря: «Кто ты? Зачем ты пришла?» Не отвечая ни слова, привидение пятится, не сводя глаз с императрицы, к трону, всходит на него и на ступенях, обращая глаза еще раз на императрицу, исчезает. Императрица обращается к Бирону и произносит: «Это моя смерть», — и уходит к себе.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ПРИ ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ
Музыкой тут гремели вечера,
В Неве дробился блеск высоких окон;
Напудренный мелькал и вился локон,
И часто ножка с красным каблучком
Давала знак условный под столом;
И старики в звездах и бриллиантах
Судили резко о тогдашних франтах.
М. Лермонтов
Дочь Петра I Елизавета, взошедшая на трон в 1741 г., жизнью государства интересовалась мало. Ее окружали в основном женщины из простонародья, сплетницы и суеверки. Всем заправляли фавориты Елизаветы Разумовский и Шувалов. Налево и направо раздавались земли, деньги, деревни. Канцлер Бестужев-Рюмин, получивший неожиданно от императрицы замок в Лифляндии, пишет барону Корфу, что дарение «на том же праве, на коем владел оным шведский канцлер». А что это за право, Бестужев-Рюмин не знает и просит барона объяснить ему.
Много при дворе веселились. Должностные лица обязаны были присутствовать на всех спектаклях. И если на французскую комедию приходило мало зрителей, отсутствующим посылался штраф в 50 рублей.
Уже при Екатерине II Гаврила Державин замечал: «Ныне мы смеем говорить, что не могли или не хотим ехать в комедию».
Елизавета Петровна (1709 ─ 1761) — российская императрица в 1741-1761 гг., дочь Петра I. Возведена на престол группировкой дворянства, боровшейся с немецкой кликой, захватившей при Анне Иоанновне власть при русском дворе. Внутренняя политика ее характеризовалась покровительством помещикам и развивавшемуся купечеству. Были восстановлены функции Сената, коллегий, городских магистратов. Усилился крепостной гнет. В 1760 г. помещики получили право без суда отправлять своих крепостных на поселение. В царствование Елизаветы Петровны Россия вела Семилетнюю войну против Пруссии.
Петербург в царствование Елизаветы Петровны, по свидетельству иностранцев, представлял одни противоположности — из великолепного квартала вы вдруг переходили в дикий и сырой лес; рядом с огромными палатами и роскошными садами стояли развалины, деревянные избушки или пустыри; но всего поразительнее было то, что через несколько месяцев эти места нельзя было узнать: вдруг исчезали целые ряды деревянных домов, и вместо них появлялись каменные дома, хотя еще не достроенные, но уже населенные. С точностью тогдашние городские границы определить трудно; существовавшие планы елизаветинского времени представляли одни проекты. Границей города считалась Фонтанка, левый берег которой являл собой предместья: от взморья до Измайловского полка — Лифляндское, от последнего до Невской перспективы — Московское и от Московского до Невы — Александро-Невское. Васильевский остров, по 13-ю линию, входил в состав города, а остальную часть, вместе с Петербургской стороной, по речку Карповку, составляли тоже предместья. Разделение столицы на девять частей: первую, вторую и третью Адмиралтейские, Литейную, Рождественскую, Московскую, Каретную, Васильевскую и Выборгскую было сделано в 1782 г., выделение же Нарвской части последовало только в 1810 г.
В предместьях определялось строить дома: на набережной Невы — каменные, не менее как в два этажа, а по Фонтанке можно было делать и деревянные, но не иначе как на каменном фундаменте. Весь берег Фонтанки был занят садами и загородными дачами вельмож того времени.
Первый деревянный мост через Фонтанку был Аничков, сделанный в 1715 г.; название он получил от примыкавшей к нему Аничковской слободы, построенной подполковником М. О. Аничковым. Позднее, в 1726 г., Аничков мост был подъемный, и здесь был караульный дом для осмотра паспортов у лиц, въезжающих в столицу.
Первый же исторический мост в Петербурге был Петровский, на речке Ждановке, — он соединял Петербургский остров с крепостью.
После него было выстроено еще три моста на Фонтанке, и затем, уже в 1739 г., стало вдруг в Петербурге сорок мостов; все эти мосты были тогда безымянные.
Посредине Троицкой площади стоял Троицкий собор, от которого шла бревенчатая дорога к Троицкой пристани. С этой пристани производился перевоз через Неву к помещавшемуся на противоположной стороне, на Адмиралтейском острове, на месте нынешнего Мраморного дворца, Почтовому двору. Направо от Троицкого собора стояло несколько строений, между которыми выделялись «остерия», т. е. трактир, в котором происходили торжественные царские пиры, и ближе к крепости здание первой петербургской типографии. К 1738 г. эти здания были уничтожены, а от былого большого двухэтажного с черепичной крышей здания Сената оставался только фундамент. За Сенатом, ближе к берегу Невы, стоял домик Петра I, за которым тянулась по Неве и Невке линия набережных домов, большинство которых было построено за казенный счет: владельцы их являлись чиновными людьми и были обязаны жить в Петербурге. Ближайшим к домику Петра I был дом Геннина; в 1738 г. здесь помещались постоялые дома, и отсюда шел другой переезд, уже на Литейную сторону, на Гагаринскую набережную.
Затем следовало здание Синода. В петровское время здесь стоял дом Брюса, первого петербургского коменданта, этот дом впоследствии был подарен князю Гагарину, а когда последнего за воровство повесили, дом был взят в казну и в нем поместили Синод. В 1741 г. Синод по ветхости этого дома был переведен на Васильевский остров, а дом, необитаемый и приходящий все более и более в плачевный вид, просуществовал до 1756 г., когда с аукциона продали остатки разломанного синодального дома. Тут же был небольшой участок с домом Пушкина, зятя Меншикова, и этот дом был конфискован.
Наконец, шел дом Шафирова, построенный, как в то время говорилось, «замком» и занимавший солидный участок. Дом Шафирова должен считаться одним из наиболее старых домов. Его начали строить в 1705 г., конечно, на казенный счет. Во время постигшей в конце царствования Петра I немилости у Шафирова дом отобрали и как отписной в казну пожаловали Академии наук.
В этом доме в довольно обширной зале был поставлен балдахин с троном и состоялось открытие заседаний Академии. К этому времени Петр успел умереть, а Екатерина I благоволила Шафирову. Отписное имение было ему возвращено и Академии пришлось довольно скоропалительно выбираться из шафировского дома, который потом был продан в казну и превратился в мундирный магазин. Рядом с домом Шафирова стоял дом учителя Петра I Никиты Зотова, князь-папы, председателя «всепьянющей коллегии». Дом был с балконом, а на крыше возвышалась фигура Бахуса. После смерти Зотова дом перешел к его преемнику князь-папе Бутурлину. Угловым домом на Неву и вытекающую из нее Невку был дом первого канцлера графа Головкина. Его построили в 1710 г., а с 1781 г. дом принадлежал купцу Погодину, устроившему здесь довольно большой лесной двор. В этот год дом приобретен в казну, участок его соединен с близлежащими домами Шафирова и Гагарина.