Дженнифер Уотсон задавала вполне резонные вопросы, высказывала закономерные сомнения. То, что ее отец запил, избавив себя этим от необходимости действовать, что-то предпринимать, бороться, вовсе не обеляло его на фоне деспотического поведения Лоррейн Уотсон. Вникая в детали, Джейсон уже готов был отказаться занять чью-то сторону в этом недоразумении. Жертвами оказались оба — и Сэм, и Дженнифер. Но у Сэма действительно были юридические права, которыми он почему-то не сумел воспользоваться.
— Дженни, прошу вас, успокойтесь, — проникновенно проговорил молодой человек. — Вы все сможете выяснить, но чуть позже. Больше того, что мне известно, я вам все равно сказать не смогу. Но мне несдобровать, если Сэм узнает, в какое состояние я вас привел своей безответственной болтовней.
Проговорив эту тираду, Джейсон осекся, не уверенный, что Дженнифер восприняла его слова. Судя по выражению ее лица, она пребывала в странном состоянии смятения и отчужденности.
Сэм Сандерс возвращался домой в приподнятом настроении. Он был доволен собой и своей работой. Вместе с соседом они отлично справились, принимая у измученной тяжелыми родами кобылки проблемного жеребенка, которого пришлось подвинуть в материнской утробе, чтобы кобыла смогла разродиться.
Он возвращался домой, полагая, что его вновь обретенная дочь и его лучший друг уже вернулись из своей поездки вдоль огороженных границ ранчо. Как все прошло у них? Сэм не без оснований опасался, что Джейсон, прямолинейный и резкий, позволит себе лишнее в общении с девушкой, ведь у него такие бескомпромиссные суждения! Он знал Джейсона как самоотверженного и справедливого друга, правдивого человека, но тому определенно не хватало элементарного такта. Парню все представлялось однозначным и несомненным.
Сэм оставил свой пикап и вбежал в дом, где Рейчел уже накрывала к ужину.
— Рейчел, все в порядке? — поспешил справиться хозяин.
Но не успела экономка и рта открыть, как послышался голос Джейсона:
— Все в порядке, босс…
— Не в порядке! — перебила его Дженни. — Джейсон поранился. Он рассек себе руку, мы тотчас поспешили домой. Я настаиваю на том, чтобы он принял болеутоляющее. Но он упирается. Папа, сделай что-нибудь! — взволнованно обратилась она к отцу, когда тот появился на пороге кухни, заслышав голос дочери.
Нежное слово «папа» впервые сорвалось с ее губ. Сэм не мог этого не заметить и внимательно посмотрел на Дженнифер.
— Я вообще считаю, что следует вызвать врача. Рана не шуточная. Боюсь, одними домашними средствами тут не справишься, — вмешался суровый голос Рейчел.
— Рейчел права, — подытожил Сэм. — Вызывай доктора! Как тебя угораздило, Джейсон? Никогда ничего подобного не случалось! — воскликнул он.
— Так… отвлекся, — сцепив от боли зубы, небрежно проговорил Джейсон и бросил на Дженнифер загадочный взгляд.
— Что сказал врач? — спросил Сэм удочери.
— Сказал, что все будет в порядке, однако Джейсону необходимо сохранять полный покой день-два.
— Это просто смешно, — пробормотал Джейсон, которого слегка знобило от большой дозы обезболивающего.
— Больной у нас вообще несговорчивый тип, — ласково прокомментировала последнюю реплику молодая женщина.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила Рейчел.
— Нет… Сейчас я отведу его в спальню, помогу раздеться и лечь в постель, — сказал Сэм.
— Я не инвалид! — воспротивился Джейсон.
— Я лишь помогу тебе разуться и снять верхнюю одежду. Ты не должен натруждать руку.
Несколько минут спустя Сэм Сандерс вновь был на кухне. Вид Дженнифер насторожил его. Девушка явно была встревожена, что вполне объяснимо, и одновременно витала в неведомых сферах — она даже не заметила появления отца!
— Ты весь вечер какая-то тихая, Дженни… — мягко проговорил Сэм. — Спасибо тебе, что позаботилась о Джейсоне.
— Пап, почему ты не стал менять название ранчо?
— И не собирался. Я назвал его в твою честь.
— Тогда почему от тебя столько лет не было вестей? Я слала тебе открытки…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Я не получал их.
— Но я писала каждую неделю, когда мы только переехали в Нью-Йорк. И потом еще несколько лет тоже часто писала. Но ни разу не получала ответа, ни единого…
— Единственное письмо, которое я от тебя получил, это то, в котором ты выразила желание приехать на ранчо.
— Сэм говорит правду, — вступила Рейчел. — Оно и понятно. Лоррейн была решительно настроена разлучить вас. И ей это отлично удалось.
— Вы смеете предполагать, что мама изымала все мои письма?! — возмутилась Дженнифер.
— Ты ведь не опускала их в почтовый ящик, насколько я понимаю? — спросила ее Рейчел.
— Нет, я клала их вместе с другими письмами, мамы и бабушки, на столик в прихожей, откуда их забирали наши работники, чтобы отнести на почту, — проговорила Дженни.
— Разве это не объясняет тот факт, что до нас твои письма не доходили? — отозвалась Рейчел.
— Да, возможно, вы правы… Только я не верю, что мама могла так поступить. Она лично уверяла меня в том, что папа не пишет просто потому, что я ему не нужна…
— Какая подлость! — воскликнул отец. — Я регулярно писал тебе!
— Поэтому Сэм и отправился тогда в Нью-Йорк, чтобы забрать тебя, — внесла ясность Рейчел.
— Мне об этом ничего не известно…
— Ты была в школе, я говорил с Лоррейн, требовал, чтобы она отпускала тебя домой хотя бы на каникулы. Она сказала, что ты почти не вспоминаешь про ранчо и не следует тебя тревожить ненужными переживаниями. Якобы ты отлично прижилась в Нью-Йорке, у тебя разнообразный и интересный досуг. Уверяла, что со временем ты совершенно отойдешь от фермерских воспоминаний и незачем тебе навязывать чуждый образ жизни. Это то, что я от нее услышал.
— Но это все неправда! Я тосковала… Я никогда не чувствовала себя в Нью-Йорке своей, даже в бабушкином доме я себя своей не чувствовала, — пробормотала, расплакавшись, Дженнифер.
— А я боялся, — прокашлялся Сэм, — что родительские распри навредят тебе, поэтому не стал выяснять отношения с Лоррейн. Не хотел лишать тебя того будущего, которое ты заслуживаешь. Я поверил ей, что в городе тебе хорошо, что Нью-Йорк даст тебе те перспективы, которых никогда не будет в Оклахоме. Я сдался… Мне очень жаль, Дженни… Теперь сознаю, что поступил опрометчиво. Предался унынию, наделал много глупостей, а когда опомнился, поздно было что-то менять. Прошли годы, ты выросла. Я считал, что потерял свое место в твоей жизни.
— А я думала, ты забыл меня…
— Нет, девочка моя… Скажи, что не все потеряно, — попросил отец.
Дженнифер вытерла слезы льняной салфеткой и сдержанно проговорила:
— Джейсону нужно отдыхать, поэтому завтра я поеду с тобой вместо него.
— Я один справлюсь, дочка. Ты не обязана.
— Я так хочу, папа, — твердо проговорила она.
— Хорошо, Дженни. Будь по-твоему, — согласился он.
— Пойду в постель. Мне о многом нужно подумать. Не все еще укладывается в моей голове. Я сознаю, что мама была своенравной и эгоистичной, но не думала, что она была способна на такую подлость. Я все еще не знаю, как к этому относиться…
— Не мучь себя, милая. Прошлого не изменишь, — проговорила Рейчел.
— Спокойной ночи, дочка, — пожелал отец и обнял ее.
Дженни поцеловала Сэма в щеку и отправилась к себе.
Услышав, как дверь в ее комнату затворилась, Рейчел обратилась к Сэму:
— Не думаю, что она удовлетворится этим объяснением.
— Да… Почему она должна относиться к своей матери хуже, чем ко мне? Ведь это Лоррейн вырастила ее, а не я. И неплохо вырастила. Дженни не похожа на мать, она другая, но моей заслуги в этом нет. Я не сделал для дочери всего, что должен был.
— Только не кори себя — ни к чему. Дженни вернулась, несмотря ни на что. А это главное.
— Мы оба оказались беспомощными перед ложью и деспотической волей Лоррейн. Но Дженни была ребенком и не могла верно оценить ситуацию, заложницей которой стала. А я… Я просто потерял право на ее любовь и доверие, когда ударился в пьянство, — печально проговорил пожилой мужчина.