– Ты уже забыл!
– О чем я забыл? – искренне удивился Богдан.
– Я хотела надеть сегодня любимое платье! – Рита опустила глаза, длинные ресницы взволнованно затрепетали. Девочка еле слышно выдохнула: – Я так мечтала, чтоб ты меня в нем увидел.
Богдан озадаченно сдвинул брови.
– Ну и надела бы.
Рита отвернулась. Богдан подбадривающе воскликнул:
– Ты и в этом прекрасно выглядишь, честное слово!
– Ты не понимаешь, – зеленые глаза заблестели от едва сдерживаемых слез, – это совсем не то. Бирюзовое, оно…
– Какое? – нетерпеливо спросил Богдан. И насмешливо усмехнулся. – Волшебное? Как у Золушки?
– Почти, – кивнула Рита. – Посмотри на Лесю! Разве она сегодня не хороша?
Богдан послушно обернулся и едва не заскрипел зубами от злости: Петро что-то шептал Лесе на ухо, и лицо девочки порозовело от смеха.
– При чем здесь Леська? – холодно поинтересовался Богдан, с трудом отводя взгляд от подруги.
– Как «при чем»? – удивилась Рита. И возмущенно выпалила: – На ней мое платье! Я же тебе говорила, она давно его выпрашивала!
Рита вдруг всхлипнула и прикрыла лицо руками. Она почти не притворялась. Ей в жизни не было так страшно! И так плохо.
Она панически боялась, что обман сейчас откроется. Если Леська, например, догадается рассказать Богдану об испорченном платье. Мол, Ритка закапала его шелковицей, жалость какая – пришлось надеть чужое, гостья буквально его навязала.
Хотя… Леська вряд ли станет жаловаться! Эта дурочка сестре откровенно сочувствовала, Рита видела. Уговаривала не расстраиваться – вот цирк! Мол, ты ж нечаянно, с любым может случиться…
Рита в жизни не сталкивалась с подобной наивностью!
Богдан недоверчиво смотрел на нее, о чем-то думая. Но, к удивлению Риты, не стал ее расспрашивать. Холодно бросил:
– Перекуси. Ты за весь вечер крошки в рот не взяла.
Рита испуганно ахнула: Богдан решительно двинулся в сторону Леси.
«Мамочка моя! Если он сейчас спросит о платье… Я пропала! Нет, я все буду отрицать! В конце концов, мое платье на Леське, что б она там не говорила. Зачем, зачем она его взяла?!»
Руки стали ледяными, ноги ватными, к горлу подкатила тошнота. «От голода, наверное, – равнодушно подумала Рита. – Нужно в самом деле хоть что-нибудь съесть».
Девочка схватила первый попавшийся под руку бутерброд и на подгибающихся ногах направилась к Лесе. Чуть стороной, делая вид, что идет к столу с напитками. Рита хотела слышать, как пойдет разговор! Иначе просто сойдет с ума от страха.
По счастью, Богдан все еще стоял у окна, ждал, пока закончится мелодия, и, соответственно, танец. Ему претило начинать расспросы при Симоненко.
Нет, он отлично относился к Петро, дружил с ним едва ли не с первого класса, но… Если Леся и взяла чужое платье, незачем Петро об этом знать. Не его дело!
Богдан не поверил Рите. Не мог поверить. Даже ее болтовня о каких-то там десяти гривнах, отданных сестре за клубнику, казалась ему клеветой.
Он слишком хорошо знал Лесю! Она наивна, беспредельно добра, беззащитна, в конце концов, перед такой нагловатой девчонкой, как эта москвичка.
И все же после недавнего разговора на стройке на душе остался какой-то неприятный осадок. Будто Марго все же забрызгала Лесю грязью. А он не рискнул спросить подругу открыто – правда ли это. И мучался сомнениями.
Он идиот!
Будто первый раз сталкивался с подобной девицей. Сколько их на нем висело и виснет! И одна о другой обязательно скажет гадость. Как бы между прочим. Они просто смешны в своем стремлении очернить подругу. Леся совершенно другая.
Нет, сегодня Богдан не сделает глупости! Не оставит все в себе, чтобы потом думать: правда или нет? Он спросит саму Лесю.
Богдан раздраженно отвернулся: он невольно подслушивал. Стоял слишком близко, чтобы не слышать, как Петро бессовестно обрабатывал Лесю.
Сейчас Симоненко со смехом рассказывал, как его завалило в пещере. Он трое суток сидел в темноте без капли воды, пока его откапывали друзья по клубу. Со стен, мол, влагу слизывал! И все время во весь голос орал песни Шевчука, чтоб не сойти с ума.
Петро говорил весело, непринужденно, а Лесины глаза горели восторгом: она никогда не ходила со спелеологами. И не была в чудных пещерах старого Крыма, похожих на великолепные бальные залы. Там сталактиты и сталагмиты стремились навстречу друг другу, а стены мерцали в свете факелов или фонарей будто усыпанные алмазами.
«Вот гад, несет! – угрюмо восхитился талантами друга Богдан. – С одной стороны, словно посмеивается над собой. С другой, дает понять – он не из толпы. Мол, обрати внимание: смел, находчив, ловок, умен. И вообще – настоящий мужик. Силен, бродяга! И все же Леське не стоило бы слушать его с раскрытым ртом…»
Последние аккорды растаяли одновременно со словами Петро:
– Если хочешь, этим летом можешь пойти с нами. Мы как раз через три недели выходим. Давай, Лесь, решайся, впечатлений будет – на всю жизнь.
Огромные Лесины глаза смотрели на Петро растерянно и благодарно. Она так и не убрала руку с его плеча. Взволнованно пробормотала:
– Ты меня не разыгрываешь?
Петро ответить не успел. Богдан довольно грубо оттолкнул его в сторону и развернул девочку к себе. Леся удивленно заморгала, будто только что проснулась. Она попыталась обернуться, но Богдан раздраженно бросил:
– Успеешь еще сказки послушать! У Симоненко их немеряно!
– Но Петя сказал…
– Ах, он уже Петя! Быстро ты растаяла!
– Даня, я не понимаю…
– Не сомневаюсь. Куда уж тебе!
Карие глаза посветлели, стали золотистыми и по-детски беззащитными. Богдан смотрел, как они быстро наполняются слезами, и чувствовал себя подлецом. Первый раз в жизни! Но сдержать непонятного раздражения не мог и резко спросил:
– Чье на тебе платье?
Леся сглотнула невольные слезы и прошептала:
– К-какое платье?
Она не могла переключиться так быстро. Только что все было просто замечательно, и вдруг… Почему Даня так разозлился на нее?
– На тебе что, два платья? – язвительно поинтересовался Богдан.
Леся непонимающе опустила глаза, она только сейчас вспомнила, что пришла на вечер в Ритином платье. Ведь ее любимое, бесценный подарок Ванессы Ивановны, непоправимо испорчено. А Богдану оно так нравилось…
Леся сморгнула слезинку и прошептала:
– Ты об этом? – она коснулась тонкими пальцами бирюзовой ткани.
– Угадала. Чье оно?
– Ритино.
Богдан вздрогнул, его как по лицу ударили. Он слепо провел рукой по глазам и пробормотал:
– Как невинно. Ритино. Просто – Ритино. Ни слова больше.
Леся смотрела непонимающе. Богдан откашлялся и хрипло выдохнул:
– Ты знаешь, что это ее любимое платье?
– Рита говорила, – Леся смотрела удивленно.
Богдан не верил собственным ушам! Он в эти секунды ненавидел себя: зачем сунулся с расспросами?! Лучше бы сомневался!
Юноша обернулся, нашел взглядом Риту: она стояла у стола, выбирая сок. Обычно уверенная, слегка вульгарная и нагловатая, Рита смотрелась сегодня непривычно сиротливо.
Богдан стиснул зубы. Помолчал немного, заставляя себя успокоиться. Потом угрюмо спросил:
– Почему ты не надела свое платье? Оно ничуть не хуже.
Леся поймала Ритин умоляющий взгляд и коротко ответила:
– Оно испорчено. Шелковицей закапано.
– Понятно, – пробормотал Богдан.
Зато Леся ничего не понимала. Растерянно смотрела, как Богдан идет к Рите и приглашает ее на танец. Девочка невольно покраснела: так тесно прильнула Рита к партнеру. Всем телом.
Лесе вдруг стало неприятно, и она отошла к окну. Почему-то казалось: что-то произошло. Что-то ужасное. Это «что-то» изменит ее жизнь навсегда. Сделает пустой и неинтересной.
Леся прижалась щекой к прохладному стеклу и печально подумала: «Схожу с ума. Из мухи делаю слона. Сама себя пугаю. Дурочка!»
Богдан же испытывал непонятное облегчение: теперь он понимал Лесино поведение. И мог простить ее.