Но для Браэна такой трудности не было.
– Папа, это Санта-Клаус, – с гордостью объявил он и затем добавил: – Я же тебе говорил, что это он.
– Как поживаете, мистер Барнс? – Обедиа протянул руку отцу ребенка. – Рад с вами познакомиться. У вас замечательный сын!
– Спасибо. – В очках с золотой оправой, в темном пиджаке и рубашке, застегнутой на все пуговицы, Энтони Барнс больше походил на молодого профессора, которому проще справляться с цифрами, чем с фантазиями маленьких детей. Но чувствовалось, что он по-настоящему любит своего сына. По всему было видно, что он благодарен Обедиа за то, что тот уделил внимание его ребенку. Энтони Барнс кивнул Джоселин и Такеру, выражая свою признательность, и попытался принести им всем извинения, что получилось у него очень неловко.
– Я надеюсь, вы все простите моего сына за то, что он возник на вашем пути.
– Не стоит извиняться, мистер Барнс. Все в порядке, – заверил его Обедиа. – Не думайте об этом.
– Это очень мило с вашей стороны. – Осознавая, что они привлекают к себе внимание окружающих, Энтони Барнс попытался быстрее закончить беседу: – Я думаю, нам пора возвращаться к нашему столику. Браэн, поблагодари мистера… Клауса, – он застыдился, произнеся это имя, – за то, что он потратил на тебя время.
Обернувшись, Браэн посмотрел на отца умоляющими глазами:
– Я хочу спросить Санту кое о чем.
– Ты должен сказать «можно мне спросить», – автоматически поправила его мама.
– Можно? Пожалуйста! – добавил Браэн для вежливости.
Уловив неуверенный взгляд Обедиа, Энтони попытался быть строгим:
– Я считаю, что ты уж достаточно наскучил им своими вопросами. – Но произнес это так неуверенно, что Браэн тут же заныл: «Ну, пап…»
Обедиа пришел ему на помощь:
– О чем ты хотел меня спросить, Браэн?
Мальчик тут же смутился, низко наклонил голову, почти к самой груди, дотронулся пальцем до своих губ и стрельнул глазами по сторонам. Многочисленные посетители с интересом за ними наблюдали.
– Могу я сказать это на ушко? – спросил он чуть слышно.
– Конечно! – Обедиа нагнулся, подставив мальчику свое ухо.
Поднявшись на цыпочки, мальчик сложил ладошки, прижал их к своим губам и что-то прошептал Обедиа в самое ухо. Ресторан неожиданно затих, но никто не услышал ни единого слова – только шипящие звуки. Просьба мальчика была очень короткой.
Выпрямившись, Обедиа расплылся в широкой улыбке.
– Я думаю, что смогу это сделать. – В его черных глазах горели такие же огоньки, как и в глазах ребенка.
И вдруг он приложил руки к своему круглому животу, и все услышали низкий добродушный и абсолютно естественный смех:
– Хо! Хо! Хо!
Но Обедиа не ограничился тремя традиционными «хо-хо-хо», как это делают Санта-Клаусы. Он смеялся секунд десять, наполнив помещение звонким хохотом. И, не выдержав, люди тоже начали смеяться: кто-то сдержанно, кто-то смущаясь. Было такое ощущение, что происходит что-то необыкновенное; вокруг не было ни одного неулыбающегося лица, и во всех глазах мелькали веселые огоньки. Джоселин хотелось плакать, отчего – она не могла объяснить.
– Вот это да! – выдохнул Браэн, проникнутый благоговейным страхом.
– Этого достаточно? – Обедиа стоял, прижимая руки к губам, улыбаясь от уха до уха. Он был похож на счастливого Санту.
– Да, – снова выдохнул мальчик.
– Скажи Санте спасибо. – На этот раз у Энтони Барнса не возникло проблем с именем Санты.
– Спасибо, Санта. – Мальчик по-прежнему выглядел немного оцепеневшим и ослепленным.
– Пожалуйста, – ответил Обедиа. – И не забывай вести себя хорошо. Во имя Господа. – Затем последовала пауза. Белые брови Обедиа изобразили дугу, и во взгляде отразилась мудрость. – Браэн, ты знаешь, что это значит?
Мальчик прикусил нижнюю губу и затем произнес с сожалением:
– Я не уверен.
– Я имею в виду, – Обедиа снова нагнулся к мальчику, – ты должен быть хорошим не потому, что кто-то даст тебе за это игрушку или позволит не ложиться спать. Ты должен быть хорошим, потому что это правильно.
Мальчик озабоченно сморщил лоб:
– Но я ведь ребенок. Как я узнаю, что правильно?
– Узнаешь, – заверил его Обедиа, а затем дотронулся до его груди: – Прямо здесь. Сердцем мы чувствуем, когда поступаем плохо, а когда хорошо. Ведь так?
Браэн опустил голову, и в этом жесте было что-то виноватое.
– Да, – вздохнул он.
– Я так и думал. – Мягко улыбаясь, Обедиа выпрямился. – И не забывай. Ты должен быть хорошим во имя Господа.
– Я буду, – пообещал Браэн, и в зале послышались возгласы одобрения.
– Спасибо, Санта. – Энтони Барнс улыбнулся.
Ободренный словами отца, Браэн эхом повторил:
– Да, спасибо, Санта. – Когда родители стали его уводить, он оглянулся еще раз. – Передай от меня привет Рудольфу, Санта! И Дашеру, и Дансеру, и Прансеру, и Блитсену и всем остальным оленям!
– Передам, – пообещал ему Обедиа и помахал на прощание рукой. Затем занял свое место и опять засмеялся.
Такер отодвинул от стола стул и сел поближе к Джоселин.
– Обедиа, если ты когда-нибудь решишь сменить род занятий, то из тебя получится превосходный Санта-Клаус, – заметил он, открывая перед собой меню и улыбаясь.
Обедиа усмехнулся:
– Я приму это к сведению.
– Но это правда! – улыбаясь, подтвердила Джоселин. – В том, что ты Санта-Клаус, ты смог убедить не только Браэна! Даже его родители тебе поверили! Более того, весь этот ресторан наполнился рождественским настроением! – Она сама все еще ощущала его внутри себя. – Это было видно в каждом взгляде окружающих!
– Рождественское настроение, – повторил задумчиво Обедиа. – Мы часто слышим эту фразу. – Он замолчал и вопросительно посмотрел на сидящую перед ним пару: – Как вы думаете, что она означает?
Такер сказал: «Счастье», Джоселин – «Радость!».
– Оба этих слова означают, что человек переполнен теплыми и замечательными чувствами, – заключил Обедиа, одобрительно кивнув, и перешел к детальному разъяснению: – Вы радуетесь не только за себя, но и за других людей, радуетесь жизни и всему миру в целом. В эти моменты вы ощущаете некую внутреннюю удовлетворенность.
– Мир на планете, доброжелательность ко всем людям, – пробормотал Такер, улыбаясь сам себе.
– Да. И вы следовали моей идее. – Обедиа улыбнулся еще шире, выражая одобрение. – Мир и радость. Радость и мир. Независимо от порядка перечисления одно автоматически следует за другим. И вдобавок ко всему, – в его глазах снова отразились мудрость и знание, – в Священном Писании Иисус говорит: «Я пришел, чтобы вы могли жить и наслаждаться жизнью». Он ведь не сказал, что Он пришел, и, следовательно, вы можете жить и думать о завтрашнем дне и переживать за вчерашний. Я вспомнил эпиграмму, которую однажды услышал: «Вчерашний день – история, завтрашний – загадка, а сегодняшний – подарок», именно он наша настоящая жизнь.
– Это верно, – задумчиво произнесла Джоселин. – Беда большинства из нас заключается как раз в том, что мы не умеем наслаждаться настоящим моментом.
– Тогда давайте договоримся получать удовольствие от каждого момента, – предложил Такер и подтолкнул Джоселин локтем: – Что вы закажете на ужин?
– Не знаю. А что здесь готовят вкусно? – Она открыла меню.
– Все!
– Да, это гораздо сужает выбор. – Джоселин мило улыбнулась.
Пока они обсуждали меню, перелистывая страницы вперед и назад, к ним подошел официант, чтобы принять заказ на напитки. Когда он принес напитки, все, наконец, сделали свой выбор: жареный цыпленок для Джоселин, говядина, запеченная в горшочке, для Такера и котлеты из свинины для Обедиа. Такер и Обедиа также заказали себе по овощному салату, а Джоселин предпочла суп из черных бобов.
Такер смотрел, как она зачерпнула первую ложку. Когда же она зачерпнула вторую, он с завистью вздохнул:
– Я никогда не умел этого делать.