Давши слово – держись, не давши – крепись. Взял с собой главный врачебный инструмент – часы-брегет – и по свежевыпавшему снежку доковылял, опираясь на Кузьму, до дома Пороховщикова. Вот и утренняя гимнастика у меня. Сильно лечебная. Грохнешься на нечищеной брусчатке – по второму кругу сломаешь спину.
Приемный покой Зингера находился в полуподвальном помещении в правой части дома. И там стояла конкретная такая холодрыга. Две длинные комнаты (зал ожидания и смотровая, совмещенная с кабинетом) были напрочь выстужены открытой форточкой. Из оконных щелей невыносимо сквозило, и я первым делом отправил Кузьму за газетами и варить клейстер. Будем утепляться. Сам же занялся двумя печками, благо возле них лежали дрова и розжиг. Вот отлично, просто замечательно: у дома нет центрального отопления, выживай как можешь.
После того как в печках разгорелся огонь, я осмотрел помещения. В первой комнате стояли лавки. На этом вся обстановка заканчивалась. Во втором была ширма, кушетка, письменный стол, пара стульев, раковина с рукомойником, который заполнялся водой сверху. На стене прибита полочка, а на ней стояли медицинские справочники. Еще был в наличии довольно просторный шкаф, запирающийся на второй ключ на связке.
Открыв створки, я обнаружил «аптеку». На полках стояли различные склянки с таблетками, каплями, лежал набор хирургических инструментов. Разумеется, слуховая трубка и жгут. А еще целый ящик разных трав, которые были рассортированы по бумажным конвертам. Ромашка, очанка, аир болотный, чего тут только не было. Вот и лечи как хочешь. Что там доктор выписывал в фильме «Не горюй» у Данелии женщине, упавшей с пяти ступенек? Подорожник?
Пришел Кузьма. Начал, вздыхая, заклеивать окна.
– Как закончишь, сделай мне чаю. И себе тоже, – распорядился я.
– Дык чайника нет. Надо за ним идти домой.
– Так сходи! И заодно инвалидное кресло притащи – мочи нет ходить.
– Раньше бы сказали, когда за газетами посылали!
– Вот ты мастер пререкаться… Перед уходом залей воды в рукомойник!
Я, перебирая руками по столу, добрался до стула, со счастливой миной приземлил пятую точку. Так, теперь посмотрим, какую документацию должен вести московский доктор. На столе в беспорядке были навалены рукописные врачебные карты. С ятями и фитами я уже освоился, почерк, к удивлению, был разборчивый, все в принципе понятно.
Чего только в картах не было… Капкан для ног – подагра, вороньи сапоги – трещины на ступнях. И грудная жаба, по-научному – стенокардия. Понятно, что не лечится. Она и в будущем будет бичом врачей и скоропомощников.
Много было карт женщин с грудницей. Я так понял, что так Павел Тимофеевич помечал мастит. Из лечения в основном назначались разные травяные сборы, прогулки, усиленное питание. Само собой, микстуры. Те самые, с наркотиками. Некоторые названия ставили в тупик. Ну что такое, например, чесоточный морс с розовым маслом? В чем лечебный эффект? Загадка. Лекарства фасовались не только в привычные таблетки, порошки и мази, но и в забытые уже «лепешки», «кашки»…
К удивлению, в приемном кабинете присутствовала и государственная отчетность. Зингер вел аптечный журнал отпуска лекарств, плюс некие списки пациентов с диагнозами и назначениями для медицинского департамента при МВД. Сто лет пройдет, а врачи все так же загружены писаниной. Причем в буквальном смысле: все документы заполняются от руки, все заверяются личной печатью доктора. Который у меня не было. Вот сюрприз! Надо ехать в Министерство внутренних дел, разбираться. Или дома поискать, должна где-то лежать, наверное. Не могла ведь ее актриска на память забрать?
Первый пациент нарисовался быстро. Некий шумный армейский поручик с традиционными подкрученными усиками и не менее традиционным выхлопом от ночного кутежа.
– Доктор, я к вам по деликатному поводу!
– Представьтесь сначала.
– Поручик Радулов Станислав Сергеевич. – Военный даже щелкнул каблуками сапог.
Потом снял шинель, отряхнулся от снега. Здравствуй, настоящая русская зима. Морозы за сорок, метели… А ведь я к такому совсем непривычный! В будущем если минус двадцать стукнет в столице на пару дней, все, тушите свет, ледяной апокалипсис наступает. Ладно, привыкну.
– Евгений Александрович Баталов, – назвался я, вытащил из стопки чистую карту. Начал заполнять. Возраст, род службы…
Пока писал, резко осознал, что приемному кабинету очень скоро понадобится, во-первых, уборщица, а во-вторых, мне кровь из носа нужен фельдшер. Без помощника я тут очень быстро сдохну, особенно если поток пациентов будет большой. Ладно, полы может помыть и Кузьма. Хотя начнет ныть. Но как без фельдшера?