– Да, пошлите кого-нибудь, – кивнул я. – Всё может случиться. Виктория Августовна, – повернулся я к помощнице, – готовьте укол камфоры, надо поддержать давление.
Она тут же принялась суетиться, искать склянку, уронила и разбила шприц. Слава богу, был второй. А ведь тренировалась под моим чутким руководством, и вроде получалось всё как следует. Вот разбогатею, найму медсестру, а Вику посажу на приеме.
Я вырвался из рук родственников, выгнал их из смотровой, запер дверь. Быстро помыл руки и приготовился обеззаразить место действия. В этот самый момент мне так прострелило спину, что я чуть не потерял сознание. Да что же за засада такая-то! Меня скрючило, Вика испуганно спросила, в чем дело.
– Сейчас, сейчас… – Я занялся анестезией – стал капать хлороформ через марлю на лицо пациентке. Прямо в скрюченном состоянии, на подрагивающих ногах. Усыпил. Вроде и дыхание стало чуть спокойнее. Или мне показалось?
Я сделал надрез на груди, ввел в плевральную полость трубку. Что там дальше? Надо сделать «водяной замок» – погрузить второй конец трубки в воду. Спину все еще скручивало и ломало, так что я без всякого пиетета рявкнул на Вику:
– Быстро, воду! Вон в ту кювету налей! И помоги ее наклонить!
Тут девушка сработала быстро – налила, поднесла, помогла. Воздух начал выходить из трубочки, появились пузырики в воде. А что толку, надо резать и искать место, откуда кровит. Сейчас кювету поменять на бутылку с водой. Так лучше будет. Куда-нибудь прицеплю потом.
Я сделал более широкой надрез, Вика сама, без команды поднесла ближе керосиновую лампу. Мне в лицо брызнула кровь, и опять девушка мигом вытерла очки марлей. Черт, только размазала все. Я снял и отложил их в сторону.
Эх, пальцы не слушаются! Как деревянные! Боже, клянусь тебе! Завтра же начну тренироваться и вязать узлы, запустил я это дело.
Попытался рукой нащупать сломанное ребро. Есть! И с первого раза… Теперь выломать край, что проткнул легкое и артерию, в кювету его. Надо ушить дыру и разрывы, через которые кровь поступает в легкое.
– Пульс!
Я услышал, как громко молятся родственники в комнате ожидания.
Вика схватила руку, растерянно произнесла:
– Нет пульса…
Я, скрипя зубами от боли в крестце, быстро прихватил хирургической иглой с ниткой разрыв, начал реанимировать. Убрать пену изо рта, вдох через новую марлю, нажать на грудь в районе сердца. И так пятнадцать раз на два вдоха – туда-сюда.
– Нет пульса!!!
Вика уже почти кричала.
Ну же, родненькая! Заводись!
Увы, сердце так и не начало биться. Спустя четверть часа, я перестал реанимировать, закрыл женщине глаза. Снял маску, чтобы глотнуть воздуха. Черт, как же болит спина!
Проковылял к окну, открыл форточку во всю ширь.
Вика заплакала, причем громко, навзрыд. Сейчас ее трогать не смысла, только все усугубить можно.
Дошел до двери, открыл. Боже, какие белые лица у родственников. В глазах мольба и страх.
– Примите мои соболезнования, – только и смог произнести я. – Сделал все, что мог, но не помогло.
Все ломанулись к кушетке с телом, взвыли. Началось натуральное столпотворение. Седой схватил меня за грудки, приподнял:
– Убил Машку, ирод!
В спине что-то хрустнуло, и удивительно, боль ушла. О-о-ох, спасибо!
Где-то час шла суета. Оттаскивали и успокаивали отца умершей женщины, пришел пристав, выслушал жалобы и стенания родственников, отвел меня в кабинет, захлопнул дверь:
– Ничего нельзя было сделать?
От Блюдникова умеренно попахивало алкоголем, лицо раскраснелось, усы еще больше вспучились. А ведь кто-то, не будем тыкать пальцем, продолжает разговляться.
– Сделал все, что мог. Посмотрите, как она избита. – Я откинул простыню, которой накрыл труп.
Вика опять заплакала, Блюдников перекрестился.
– Ребро проткнуло легкое, воздух попал в плевру. Я его смог удалить, но этого было недостаточно. Обломок кости порвал артерию, кровь потекла внутрь.
– Что не отправили в больницу?
– Не довезли бы. Она уже задыхалась.
На самом деле я не был уверен, что спас бы женщину даже в условиях современной реанимации. Ну был бы у меня рентгеновский снимок… Начал бы я ее зашивать раньше. Перелили бы пару единиц крови. Потом стрельнул дефибриллятором, чтобы попытаться запустить сердце. Нет, все равно могла бы умереть от быстрого внутреннего кровотечения. Впрочем, вскрытие покажет, патологоанатомы – самые знающие врачи.
Пристав взял адрес мужа погибшей, поехал его арестовывать. Пришел отец Серафим, повздыхал, помолился с родственниками, увел их. Как же я был рад, что он обошелся без нравоучительных бесед со мной и Викторией.