– Хм, может, и так, – рассудительно промолвил Блюдников.
– Какая сумма? – поинтересовался я.
– Две тысячи рублей, – ответил пристав. – С гаком.
– Гак большой?
– Триста шестьдесят.
Большие деньжищи. Богатый район.
Я как услышал про денежки, сразу мечты начал возводить, что найму фельдшера из отставников, чтобы Вика только бумажной работой занималась, закуплю автоклав, которые, как оказалось, тут вполне уже продаются. Биксы заведу, закажу перчаток на фабрике резиновых изделий… Науку бы двигать начал, написал для начала статью о реанимации. Потом произвел опыты с группами крови… А в первую очередь – ту самую губозакаточную машинку, потому что кто же теперь соберет доктору по второму кругу такую сумму? И такая злость меня охватила, прямо не передать. Не на себя бы потратил, на медицину!
Взяв с меня заявление, Блюдников ушел, а я всё печалился. Вот что стоило этим ухарям отдать мне денежки немного пораньше? А теперь… Придется зарабатывать самостоятельно.
– Здравствуйте, – прервал мои мечты уверенный голос у входа. – Могу ли я видеть доктора Баталова? Это вы, я не ошибаюсь?
Мужчина, лет тридцати с хвостиком, пожалуй, но франтоват, усики напомажены, одеколоном пахнет весьма интенсивно, что в смеси с невыветрившейся бомжатиной дает довольно сильный эффект. И лицо такое… красное, вспотевшее. Бежал, что ли?
Нет, явно прохиндей какой-то. Очень уж развязно ведет себя. Подошел, не дожидаясь разрешения, снял пальто, котелок, уселся на стул. Неужели уже существует сетевой маркетинг, и нам будут впаривать косметику и пылесосы? Или свидетель Иеговы местный? Ну, таких я к отцу Серафиму сплавлю.
Но я промахнулся, ничего нам продавать не пытались, религиозной литературой перед носом не размахивали. Посетитель достал из кармана визитку, протянул мне. Синявский Виктор Игнатьевич, репортер, газета «Новая жизнь». Тут же оказался расстегнут портфель, и оттуда на стол перекочевал видавший виды блокнот, а в руке у акулы пера появился карандаш.
– У меня задание от редакции, уважаемый Евгений Александрович, осветить вашу роль в досадном происшествии, которое вчера произошло на стройке по улице Пречистенке…
– Без разрешения Александра Александровича Пороховщикова ничего освещать не буду, – твердо заявил я, отодвигая блокнот подальше от себя и выкладывая сверху визитку, которую продолжал держать в руках.
– Так он меня к вам и направил. Как же, ведь он и есть издатель и главный редактор нашей газеты, – ответил журналюга и снова пододвинул картонный прямоугольничек ко мне. Будто взять его – значит согласиться сразу на все. Душу продал.
– Тогда другое дело, – хмыкнул я. – Задавайте вопросы.
– Давайте с самого начала, расскажите, как было.
Я задумался. Уж очень оперативно АА прислал журналиста. Может, пытается отмазаться от властей за аварию на производстве, осветить все в нужном для себя ключе? Что же… Не будем ему мешать в этом и даже подыграем.
– Я был в гостях у господина Пороховщикова, когда прибежал посыльный, сообщил о происшествии. Рухнули леса, завалило рабочих. Александр Александрович от моей помощи не отказался. На месте был пострадавший, Кирилл вроде его звали. Оказал посильную помощь, доставили в больницу. Живым!
Синявский свои гонорары в «Новой жизни» не просто так получал. Его интересовало абсолютно все, и о чем мы беседовали, когда прибежал посыльный, да как тот был одет, да на чем ехали, сколько это времени заняло… Откуда-то репортер знал и о методах реанимации, которые я применил. Вцепился, словно клещ.
Я отвечал, время от времени посматривая на застывшую в дверях Вику, она ведь ничего этого не знала. А журналист без устали строчил в блокноте, задавая новые и новые вопросы. Оказалось, прежде чем прийти ко мне, он побывал и на стройке, и даже в больнице, где получил довольно много информации о происходившем в приемном покое. Уж не знаю, что он там напишет, но вымотал он меня порядком.
Виктор Игнатьевич уже собрался уходить, когда я его тормознул. Лицо у репортера продолжало оставаться красным, а ведь мы уже полчаса сидим спокойно на месте, разговоры разговариваем. Я дождался, пока Кузьма протрет кушетку от бомжатины, попросил пересесть туда репортера.
– Это еще зачем-с? – удивился Синявский.
– У вас бывает, что болит голова?
– Каждый день мучают мигрени.
– А черные мушки перед глазами не мелькают?
– Даже сейчас их вижу.
«Так. Эге, угу, ага. Вот что вызнала яга…»
Похоже, у Синявского артериальная гипертензия. Вот только проверить это можно будет только годика через два, или когда там Рива-Роччи прицепит манжету к ртутному манометру. Можно, кстати, и самому сделать, не велика наука. И ждать, когда там Коротков придумает стетоскопом звук над лучевой артерией слушать, тоже смысла нет. Насчет итальянца не знаю, а нашему парню именную стипендию организую или еще как-то помогу. Ладно, с этим потом решим.