После ресторана Талль захотела пройтись к Большому театру, посмотреть на аристократов, что собираются на новогодний бал. Попасть туда было главной мечтой девушки.
– Слушай, ну зачем тебе эта ярмарка тщеславия? – Мне совсем не хотелось изображать из себя массовку перед входом в театр. – Наряды ты все равно не увидишь, они под шубами. Хочешь толкаться с извозчиками?
С трудом, но убедил девушку отказаться от затеи: пришлось пообещать достать приглашение на следующий год. А себе я поставил в памяти галочку: надо будет разучить все эти вальсы, польки и мазурки. С письмом я худо-бедно начал справляться, в роль врача тоже, считай, вжился. Осталось научиться танцевать и фехтовать.
Уже на выходе из ресторана случился паршивый инцидент. В дверях пьяное бородатое мурло в черном длиннополом сюртуке толкнуло Вику. Я пропускал девушку вперед, а навстречу перло, покачиваясь, это уродство в шляпе. Еще и матерно ругаясь.
Я успел подхватить ахнувшую девушку, а сам поставил подножку бородачу. Который даже и не думал останавливаться.
– Епифаний Кузьмич, как же так?! – К громко упавшему мужику бросился швейцар с улицы, я помог утвердиться на ногах бледной Вике.
– Меня?! Купца первой сотни?! – Бородач встал, протянул ко мне свои лапища. Он был меня выше на голову, да и в плечах был пошире.
И вот тут-то и пригодились уроки ушу. Я дал себя схватить за отворот пиджака, подтянуть ближе к воняющей сивухой роже, после чего резко ударил по ушам. Ладошками-лодочками. Это произвело ошеломляющий эффект на купца. Он схватился за голову, присел.
– Женя, не надо! – Вика схватила меня за руку.
Черт, как не вовремя. Пришлось добивать пьяницу прямым ударом ноги в лицо. С выносом колена, все как учил Ли Хуан. В спине что-то хрустнуло, я уже приготовился к уколу боли, но нет. Все прошло удачно. Мой штиблет всей поверхностью вошел в лицо Епифания, того отбросило назад, на руки подбежавших официантов.
Шум, гам, суета. Из зала начали выглядывать гости ресторана, выбежало еще несколько официантов.
– Полицию вызывать будем? – Я повернулся к невысокому лысому метрдотелю, что стоял ни жив ни мертв рядом с гардеробом. Он открывал рот, порываясь что-то сказать, потом закрывал его.
– Я так и думал, что не будем.
Официанты тем временем удерживали качающегося купца, прикладывая к его окровавленному лицу белые полотенца-ручники. Похоже, я сломал ему нос.
– С наступающим вас! – Я подхватил впавшую в ступор Талль под руку, повел к двери.
Девушка механически переставляла ноги, то и дело поскальзываясь на мостовой. Пришлось крепко ее держать под руку. Извозчика брать не стал, надо было выработать выплеснувшийся в кровь адреналин прогулкой, тем более что возле Александровского сада все выглядело чудо как хорошо, опять шел небольшой снежок, окна пестрели звездочками изморози.
– Как… как ты мог ударить этого господина?! – Вика наконец пришла в себя.
– Он толкнул тебя, – пожал я плечами. – Как, скажи на милость, мне надо было защитить твою честь? На дуэль вызвать этого пьяного купчишку? Не господин он, быдло!
– Ну почему же сразу на дуэль?
Вика задумалась. Потом потрогала мои руки, помяла ладони:
– Это тебя китайцы научили? Я чувствую, что есть мозоли на костяшках.
– Это я бью на занятиях по мешку.
А еще по макиваре, набиваю ребра ладоней на специальной деревяшке. Впрочем, Вике знать все детали не обязательно.
– Я тоже хочу заниматься этим твоим ушу!
– Оно не мое.
Я задумался. Эмансипация в мире набирала обороты, женщинам дозволяется все больше и больше. Но махать ногами в каретном сарае? Нет, точно не поймут.
– Посмотри на мои руки еще раз. – Я показал ладони с синяками. – А ведь я хирург! Для меня пальцы – это все. А еще синяки по всему телу, ушибы и растяжения. Это из легкого. Возможны переломы.
– Зачем же это тебе? – ужаснулась Вика. – Тебе надо беречь руки!
– Мне тебя надо беречь. – Я кивнул назад, в сторону «Славянского базара».
Вика сильно покраснела, посмотрела на меня влюбленным глазами.
– Ну и себя тоже. Впереди очень тяжелые времена.
– О чем ты?
И что я тут ей могу рассказать? Про неудачную Русско-японскую войну с вишенкой на торте в виде Цусимы? Там погибнет большое количество детей и внуков аристократии. Трещина появится не только между народом и элитой (эта пропасть всегда была в России), а между знатными фамилиями и двором. Николай же, увлекаясь различным спиритизмом и приближая к себе всяких мошенников-распутиных, этот раскол только увеличит.